скользил по призраку моря. Потом до него дошло. Худшее уже случилось. Удивительно, как хорошо было знать это. А если худшее уже случилось… – Где Ворбис? – прорычал он. – ОН ВЫЖИЛ. – Да? Нет справедливости!
– СУЩЕСТВУЮ ВСЕГО – ЛИШЬ Я. Смерть исчезла. Капитан немного повернул руль, чтобы удостовериться. В конце концов, он все еще капитан, а это, в любом случае, корабль. – Помощник?
Помощник отдал честь. – Сир!
– Гм. Куда мы теперь направимся?
Помощник почесал затылок. – Ну, кап'н, я слышал, что у клатчанских язычников есть райское место, в котором есть выпивка и песни, и молодые женщины с колокольчиками, и… вы понимаете… не взирая на. Помощник с надеждой взглянул на капитана. – Не взирая на, да? – сказал задумчиво капитан. – Я так слышал. Капитан чувствовал, что ему кое-что причитается не взирая на. – Есть идеи, как туда добраться?
– Я думал, когда мы были живы, вам были даны инструкции, сказал помощник. – Ох. – И еще есть варвары, по направлению к Пупу, сказал помощник, смакуя это слово, которые считают, что они отправляются в большую залу, где находятся всевозможные яства и пития. – И женщины?
– Непременно. Капитан нахмурился. – Это класс, сказал он, но почему получается так, что язычники и варвары заняли лучшие места, куда уйти после смерти?
– Это трудный вопрос, согласился помощник. – Я думаю, это делает их… счастливыми и пока они живы? – он выглядел озадаченным. Теперь, когда он мертв, все звучало подозрительно. – И у тебя опять нет идей, как туда добраться? – сказал капитан. – Извините, капитан. – Ну, думаю, поискать стоит. Капитан взглянул за борт. Если плыть достаточно долго, обязательно наткнешься на берег. А поискать стоит. Он заметил движение. Улыбнулся. Хорошо. Знак. Может быть, это все к лучшему, в конце концов. Провожаемый призраками дельфинов, призрак корабля отправился в путь…
Чайки никогда не заглядывали так далеко в сторону побережья пустыни. Их нишу занимали кривоклювы, член семейства врановых, от которых семейство врановых отреклось бы в первую очередь и о которых оно никогда не упоминает публично. Они редко летают, передвигаясь повсюду какими-то раскачивающимися прыжками. Их звучный голос наводит слушателя на мысли о несварении желудка. Они выглядят так, как остальные птицы выглядят
– Не думаю, сказал Ом. – Оссори, 5, стих 3, говорит, что ты заставил течь живительную воду в сухой пустыне, сказал Брута. – Это небольшое поэтическое преувеличение, сказал Ом. – Ты не можешь даже этого?
– Нет. Брута снова оглядел пустыню. Позади линии плавника и нескольких лоскутков травы, казавшейся жухлой даже в процессе роста, простирались дюны. – Какая дорога в Омнию? – сказал он. – Мы не хотим идти в Омнию, сказал Ом. Брута посмотрел на черепаху. Потом поднял ее вверх. – Я думаю, эта, сказал он. Лапки Ома бешенно колотились. – Зачем ты хочешь идти в Омнию? – сказал он. – Я не хочу, – сказал Брута. – Но я все равно иду.
Солнце висело высоко над пляжем. Или, возможно, не висело. Теперь Брута знал про Солнце. Это истекало в его голове. Эфебцы очень интересовались астрономией. Эксплетиус доказал, что Диск имеет десять тысяч миль в поперечнике. Фебриус, расставив на рассвете рабов с хорошей реакцией и звонкими голосами, на всей протяженности страны, доказал, что свет движется примерно с той же скоростью, что и звук. И Дидактилос заключил, что, в таком случае, чтобы пройти между слонами, солнце должно проделывать по крайней мере тридцать пять тысяч миль по орбите каждый день, или, иначе говоря, двигаться вдвое быстрее, чем его свет. Что означает, что самое большее, что можно увидеть, это где солнце было, разве что дважды в день, когда оно догоняет себя самое, и это значит, что все солнце целиком является движущейся со сверхсветовой скоростью частицей, тахионом, или, как сказал Дидактилос, сволочью. Было по-прежнему жарко. Безжизненное море, казалось, испарялось. Брута устало тащился вдоль берега, прямо над единственным участком тени на сотни миль. Было слишком жарко. Там и тут в пене на краю моря крутились кусочки дерева. Впереди над песком висело мерцающее облако. В центре него была черная клякса. Подойдя, он взглянул на него без эмоций, неспособный нормально рассуждать. Это было всего лишь смутное пятно в мире оранжевой жары, расширяющееся и сжимающееся в вибрирующем мареве. Ближе, это превратилось в Ворбиса. Прошло долгое время, пока эта мысль просочилась в мозг Бруты. Ворбис. Без робы. Все сорвано. В одной майке. Пробитой гвоздями. В крови. Одна нога. Разодрана. Камни. Ворбис. Ворбис. Брута рухнул на колени. На линии прилива закричал кривоклюв. – Он еще… жив, заключил он. – Жаль, сказал Ом. – Мы должны что-нибудь сделать… для него. – Да? Может, найти камень и проломить ему череп? – сказал Ом. – Мы не можем просто бросить его тут. – Взгляни на нас. – Нет. Брута подсунул руку под дьякона и попытался его поднять. К его тупому удивлению, Ворбис почти ничего не весил. Роба дьякона скрывала тело, состоявшее из натянутой на кости кожи. Брута смог бы переломить его голыми руками. – А как же я? – захныкал Ом. Брута перебросил Ворбиса через плече. – У тебя четыре ноги, сказал он. – Я – твой Бог.!
– Да. Я знаю. – Брута потащился вдоль пляжа. – Что ты собираешься с ним делать?
– Возьму в Омнию, слабо сказал Брута. – Люди должны узнать. Что он делал. – Безумец! Безумец! Ты что, собираешься нести его до Омнии?
– Не знаю. Попытаюсь. – Ты! Ты! – Ом заколотил коготком по песку. – Миллионы людей в мире, и это должен быть ты! Глупец! Глупец!
Брута превратился в колыхающуюся тень в мареве. – Вот как? – кричал Ом. – Ты мне не нужен! Думаешь, ты мне нужен? Не нужен! Я скоро найду другого верующего! Уж не волнуйся!
Брута исчез. – Я не собираюсь гнаться за тобой! – вопил Ом.
Брута следил, как его ноги волоклись одна за другой. Он уже покинул область мышления. По его жарящемуся мозгу текли разрозненные видения и фрагменты воспоминаний. Сны. Это картинки в голове. Коаксес написал о них целый свиток. Бытует мнение, что это послания Бога, но в действительности они создаются самим мозгом, выбрасываются на поверхность, когда он ночью сортирует дневной опыт. Брута никогда не видел снов. Так, иногда… затемнение, пока мозг заполнялся. Он заполнился книгами. Теперь он знал не учась…. Это сны. Бог. Богу нужны люди. Вера – пища богов. Но еще