необходимость того, чтобы… она перестала существовать.
Генерал Аргависти Эфебский считал себя главнокомандующим, потому что он мстил за нападение на Эфеб, хотя кораблей у него было мало. Зато империатор Борворий Цортский точно знал, что командует он, потому что у него было больше кораблей. В то время как адмирал Рам-ап- Эфан Джелибейбский тоже считал себя главнокомандующим, потому что был человеком, который всегда считал себя командующим чего-либо. Единственным капитаном, который не считал себя главнокомандующим флота, был Прыт Бендж, рыбак из племени болотных кочевников, о существовании которых другие страны даже не подозревали, – лодка Бенджа просто оказалась на пути флота и была вынуждена пойти вместе со всеми. В связи с тем, что его племя свято верило в то, что во всем мире живет лишь пятьдесят один человек, поклонялось гигантскому тритону, разговаривало на совершенно непонятном для других языке и никогда не видело металла или огня, капитан большую часть времени пребывал с озадаченной улыбкой на лице.
Когда суда наконец достигли берега, каменистого и неприветливого, а не покрытого илом и не заросшего тростником, каким пристало быть настоящему берегу, капитан Прыт Бендж вытащил свою тростниковую лодку на гальку и присел рядом, заинтересованно следя за тем, что же будут делать эти типы в шляпах с перьями и блестящих кольчугах.
Генерал Аргависти осмотрел берег.
– Нас не могли не заметить, – заявил он. – Почему же в таком случае нам позволили занять столь выгодный плацдарм?
Барханы окутывала легкая дымка. На берегу появилась точка, которая то увеличивалась, то сокращалась в мерцающем свете.
Солдаты хлынули на берег.
Генерал Аргависти заслонил от солнца глаза.
– Этот парень просто стоит там, – спустя некоторое время констатировал он.
– Возможно, он шпион, – предположил Борворий.
– Ерунда. Как он может быть шпионом в собственной стране? – возразил Аргависти. – Кроме того, будь он шпионом, он бы попытался к нам подкрасться. Шпионы обычно крадутся – так их и определяют.
Фигура продолжала стоять у подножия бархана. Что-то странное было в ней. Аргависти встречался со многими неприятельскими армиями и знал, что нормально, а что – нет. Одинокая фигурка на неприятельском берегу – это абсолютно ненормально. Он вдруг понял, что не может отвести от нее глаз.
– У него что-то в руках, – сказал наконец Аргависти. – Сержант? Пойдите и приведите этого человека сюда.
Спустя несколько минут сержант вернулся.
– Он сказал, что встретится с вами на берегу, сэр.
– Я разве не приказывал привести его сюда?
– Он отказался идти, сэр.
– У тебя что, меча с собой не было?
– Был, сэр. Я его даже немного потыкал, но он все равно не пожелал сдвинуться с места, сэр. Кстати, у него мертвое тело, сэр.
– На поле боя? С каких это пор на поле боя разрешается приносить свои трупы?
– Кстати… сэр…
– Что?
– Он говорит, что, вероятно, является местным сенобиархом. И хочет обсудить условия мирного договора.
– Правда? Мирного договора? Знаем мы, какие у Омнии мирные договоры. Передай ему… нет. Возьми пару солдат и притащи его сюда.
Брута шел между солдатами через организованный беспорядок военного лагеря. «По идее, я должен испытывать страх, – говорил он себе. – В Цитадели я боялся всего. А сейчас – нет. Я уже пережил страх, оставил его позади».
Периодически солдаты подталкивали его. Противнику не позволялось свободно идти по лагерю, даже если он сам сюда пришел.
Его подвели к раскладному столу, за которым сидели крупные мужчины в военной форме различных стилей и еще какой-то человек с кожей оливкового цвета, потрошивший рыбу и с надеждой смотревший на всех.
– Итак, – сказал Аргависти, – ты – сенобиарх Омнии?
Брута бросил тело Ворбиса на песок. Глаза всех присутствующих опустились.
– Я его знаю, – сказал Борворий. – Это же Ворбис! Наконец-то его убили. И перестань предлагать мне рыбу. Кто-нибудь знает этого человека? – указал он на Прыта Бенджа.
– Его убила черепаха, – сказал Брута.
– Правда? Не удивлен. Никогда не доверял этим мерзким созданиям, вечно ползают повсюду. Послушай, я же сказал, не хочу я твоей рыбы! Он – не из моих людей, это я точно знаю. Может, из ваших?
Аргависти раздраженно махнул рукой.
– Кто тебя послал, мальчик?
– Никто. Я сам пришел. Но можно сказать, что я пришел из будущего.
– Ты – философ? А где тогда твои губка и мочалка?
– Вы пришли, чтобы объявить войну Омнии. Я не считаю это разумным.
– С точки зрения Омнии, разумеется.
– С любой точки зрения. Скорее всего, вы нас победите. Но не всех. А что вы будете делать потом? Оставите тут гарнизон? Навсегда? Следующее поколение будет мстить. Его будет мало интересовать, почему вы так поступили. Вы превратитесь в угнетателей. И они будут сражаться. Возможно даже, одержат победу. После чего начнется другая война. А когда-нибудь много позже люди будут недоуменно вопрошать друг у друга: «И почему они тогда не договорились? Там, на берегу, прежде чем все это началось. Прежде чем погибло столько людей». Сейчас у нас есть шанс. По-моему, нам очень повезло.
Некоторое время Аргависти молча смотрел на него, а потом ткнул локтем Борвория.
– О чем это он?
Борворий, которому мыслительный процесс давался лучше, чем прочим главнокомандующим, спросил:
– Ты говоришь о капитуляции?
– Да.
Аргависти взорвался.
– Ты не можешь так поступать!
– Кто-то из нас должен сдаться. Прошу, выслушайте меня. Ворбис мертв. Он заплатил сполна.
– Нет, не сполна. А ваши солдаты? Они пытались разграбить наш город!
– Ваши солдаты подчиняются приказам?
– Несомненно!
– И если ты им прикажешь, они убьют меня на месте, не раздумывая?
– Не сомневаюсь в этом!
– Но я же безоружен.
Неловкая пауза на палящем солнце.
