— Один полный идиот, — ответила Сьюзен. Она попыталась переключиться на что-нибудь другое и добавила. — Мы не расправились со всеми. Там еще остались Ревизоры.
— Это не важно, — спокойно сказала Гармония. — Посмотри на солнце.
— Ну?
— Оно
— И…?
— Это означает, что время в мире движется. Тело берет свое, Сьюзен. Скоро мои… мои бывшие коллеги, сбитые с толку и скрывающиеся, устанут. Им захочется спать.
— Я слежу за ходом твоих мыслей, но…
— Я безумна. Я знаю. Но когда это случилось со мной в первый раз, я ощутила такой ужас, что не могу передать. Можешь себе представить, на что это похоже? Интеллект, которому биллионы лет, в теле обезьяны, произошедшей от крысы, что когда-то была ящерицей? Можешь вообразить себе нечто, не поддающееся никакому контролю, выходящее из темных углов сознания?
— О чем ты?
— Они умрут во сне.
Сьюзен обдумала это. Миллионы и миллионы лет совершенного мышления, логики — и тут темное прошлое человечества в одно мгновение изливает на тебя весь свой ужас. Она почти жалела их. Почти.
— Но ты ведь не умерла, — сказала она.
— Нет. Я думаю, я… другая. Ужасно быть другой, Сьюзен. У тебя не было романтических мыслей, связанных с этим мальчиком?
Вопрос появился из ниоткуда и от него не было спасения. На лице Гармонии не было написано ничего, кроме нервического беспокойства.
— Нет, — сказала Сьюзен. К несчастью, Гармония еще не постигла смысла некоторых тонкостей человеческого общения, вроде тона голоса, звучащего как «Перестань вести этот допрос сейчас же, или огромные крысы будут глодать тебя день и ночь».
— Я сознаю, что испытывала к нему странное чувство относительно него… той части, что была часовщиком. Иногда, когда он улыбался, он был нормальным. Я хотела помочь ему, он казался таким замкнутым и одиноким.
— Тебе не следует
— Я нашла несколько поэтических книг, — Гармония выглядела смущенной.
— Правда? Никогда не доверяла этому, — сказала Сьюзен. Огромные, гигантские,
— Я считаю поэзию самым любопытным явлением. Как слова на бумаге могут обладать такой силой? Нет сомнений, что быть человеком невероятно трудно и этого не постигнуть за одну жизнь, — печально сказала Гармония.
Сьюзен почувствовала укол вины. В конце концов, это не вина Гармонии. Люди, пока растут, учатся всему тому, что не написано в книгах. А Гармонии не пришлось расти.
— Чем собираешься заняться теперь? — спросила она.
— У меня довольно человеческие стремления, — сказала Гармония.
— Ну, если я чем-то могу помочь…
Позже она поняла, что это была одна из тех фраз, вроде: «Как дела?», которые не принято понимать буквально, как настоящий вопрос. Но Гармония еще не научилась этому.
— Спасибо. Ты действительно можешь помочь.
— Ух, хорошо, если…
— Я хочу умереть.
Из заката галопом вылетели несколько всадников и понеслись к ним.
Освещая ночь, на развалинах зажглись маленькие огоньки. Хотя большинство домов было разрушено, Сото считал, что на этот раз мир «сшили» гораздо лучше.
Он сидел на обочине перед своей миской для подаяния и внимательно наблюдал. Конечно, для Монаха Истории существовало множество более интересных и сложных путей оставаться незамеченным, но он взял на вооружение метод «миски подаяния» с тех пор как Лю-Цзы показал ему, что люди никогда не замечают тех, кто просит у них денег.
Он смотрел, как спасатели вытаскивают тела из домов. Сначала они решили, что одно было ужасно изуродовано взрывом, пока оно не село и не объяснило, что его зовут Игор и что, к тому же, он совсем не плохо для Игора выглядит. Другое было опознано им как доктор Хопкинс из Гильдии Часовщиков, который чудесным образом оказался цел.
Однако Сото не верил в чудеса. К тому же у него были некоторые подозрения насчет апельсинов, усыпавших руины дома, насчет доктора Хопкинса бормотавшего что-то насчет добычи из них солнечного света, и насчет своих маленьких сверкающих счет, которые подсказывали ему, что здесь произошло нечто чудовищное.
Он решил составить доклад и посмотреть, что скажут парни из Ой Донга.
Сото подобрал свою миску и направился по сети городских улиц обратно к своему опорному пункту. Он не слишком беспокоился о безопасности: время, проведенное здесь Лю-Цзы, стало быстрым ликбезом для горожан подкрадывающегося типа. Эти люди Анк-Морпорка уже знали о Первом Правиле.
По крайней мере, до сих пор знали. Три фигуры вынырнули из тени, и одна из них взмахнула тяжелым топором, который мог прийти в соприкосновение с головой Сото, если бы он не уклонился.
Он, конечно, привык к таким вещам. Это были случайные, плохо обучаемые индивиды, но они не представляли угрозы, с которой не могло бы справиться аккуратное нарезание.
Он распрямился, готовясь проложить себе дорогу отсюда, когда толстый локон черных волос упал на его плечо, скользнул по робе и шлепнулся на мостовую. Все произошло беззвучно, но выражение появившееся на лице Сото, когда он перевел свой взгляд от срезанных волос на напавших на него людей, заставил их отшатнуться. Даже сквозь кровавую пелену ярости он увидел, что они были одеты в перепачканные серые мантии и выглядели даже более сумасшедшими, чем обычные люди из подворотни; они были похожи на сбрендивших бухгалтеров.
Один из них потянулся к его миске.
У всех в жизни есть условное выражение, некое маленькое невысказанное добавление к правилу, вроде: «пока я по-настоящему не буду вынужден» или «пока никто не видит» или «если первая не окажется с нугой». Веками Сото жил с убеждением святости любой жизни полной бесполезности насилия, но его личное условное выражение звучало как: «Только не волосы. Никто не трогает волосы, ясно?»
Но даже так, у всех должен быть
Нападавшие попятились от миски, которую он бросил в стену. Потайные лезвия вонзились в дерево.
Миска начала тикать.
Сото побежал прочь по улице, скользнул за угол и
К несчастью для Ревизоров, он опоздал на короткую, очень короткую долю секунды, увы…
Когда Лю-Цзы находился в Саду Пяти Сюрпризов, воздух перед ним внезапно заискрился, разбился на куски и превратился в человека.
Дворник оторвался от прислуживания йодельной мушке, у которой
