неправильные восьмерки.
— Брось его, — сказал Ваймс. — Я не стану повторять дважды.
Со вздохом он вынул что-то из заднего кармана. Вещица была узкой, из черной кожи, и наполненной внутри свинцом. Он запретил использовать их в новой страже, но знал, что некоторые офицеры все же достали их, а если он считал человека разумным, то притворялся, что не знает об этом. Иногда спор должен решаться очень быстро, а для этого существуют и гораздо худшие способы.
Он с особой осторожностью опустил дубинку на руку человека. Раздался вскрик, и нож упал на мостовую.
— Мы оставим твоего приятеля здесь, пусть поспит, — произнес он. — Но тебе лучше показаться врачу, Генри. Ты будешь тихо себя вести?
Несколько минут спустя доктор Лоуни открыл заднюю дверь и впустил Ваймсас переброшенным через плечо телом.
— Вы ведь всем помогаете, так? — спросил он.
— Без исключения, но…
— Этот из Неназываемых. Пытался меня убить. Его надо бы подлечить.
— Почему он без сознания? — спросил доктор. На нем был каучуковый передник и такие же ботинки.
— Не хотел лечиться.
Лоуни вздохнул и рукой, в которой держал швабру, указал Ваймсу на дверь.
— Несите его в операционную, — сказал он. — Боюсь, мне пока придется прибраться в приемной после мистера Сольцифероза.
— Почему, что с ним?
— Он взорвался.
Ваймс, внезапно сдержав свое природное любопытство, понес тело в святая святых доктора Лоуни. Там было иначе, чем припоминал Ваймс, хотя тогда он подмечал лишь детали. Внутри стоял стол и верстак, а вдоль стены высились полки с бутыльками. И ни одна не была похожа на остальные. В одной или двух что-то плавало.
На другом стеллаже были инструменты.
— Когда я умру, — сказал Лоуни, осматривая пациента, — то пусть на мою могилу положат колокольчик, чтобы мне можно было не вставать, когда звонят люди. Положите его, прошу. Похоже на сотрясение мозга.
— Это я ударил его, — помог Ваймс.
— А руку тоже вы сломали?
— Точно.
— Очень аккуратно. Кости легко вправить и наложить гипс. Что-то не так?
Ваймс все еще разглядывал инструменты.
— И вы используете все это? — спросил он.
— Да. Хотя некоторые лишь пробные модели, — ответил Лоуни, занимаясь пациентом.
— Ну, мне бы не хотелось, чтобы на мне использовали вот это, — и Ваймс поднял странный инструмент, похожий на пару лопаточек, соединенных веревкой.
— Сержант, то, что вы держите в руках, к вам неприменимо ни при каких обстоятельствах, — вздохнул доктор, не отрываясь от работы. — Они для… женщин.
— Для белошвеек? — Ваймс быстро положил плоскогубцы обратно.
— Эти? Нет, дамы ночи теперь стараются не прибегать к подобному. Наши встречи носят, скажем, предупредительный характер.
— Учите их пользоваться наперстком? — усмехнулся Ваймс.
— Да, просто удивительно, как можно использовать метафоры, а…
Ваймс снова поднял лопатки. Эти штуки вызывали смутную тревогу.
— Вы женаты, сержант? — спросил Лоуни. — Рози была права?
— Э… да. Моя жена, э, в другом месте. — Он поднял инструмент и со звоном уронил его.
— Что ж, тогда стоит сознать, что родить ребенка — это вам не орехи лущить.
— Черт, надеюсь, что нет!
— Хотя должен заметить, акушерки редко обращаются ко мне. Они считают, мужчина не должен встревать в то, чего не знает. С тем же успехом мы могли бы и в пещерах жить.
Лоуни взглянул на своего пациента.
— Как сказал основатель нашей профессии, философ Скептум: «мне заплатят?»
Ваймс исследовал содержимое кошелька, висевшего на ремне Генри.
— Шести долларов хватит? — спросил он.
— Почему Неназываемые напали на вас, сержант? Вы же полицейский.
— Я — да, но они — нет. Разве вы этого не знаете?
— Я лечил некоторых из их гостей, — сказал Лоуни, и Ваймс отметил про себя его осторожность. В этом городе слишком много знать было накладно. — Странные переломы, ожоги от воска… и все такое.
— Ну, этой ночью у нас с капитаном Каченсом произошла небольшая стычка, — в свою очередь ответил Ваймс, — и он был чертовски вежлив со мной, но, спорю на свои ботинки, он знал, что этот молодчик и его дружок последуют за мной. Это в его духе. Наверное, хотел посмотреть, что я стану делать.
— Вы не его одного интересуете, — улыбнулся Лоуни. — Я получил записку от Рози Длань, она хочет видеть вас. Ну, я думаю, она вас имела в виду. Точнее, она сказала «Эту неблагодарную сволочь».
— Я должен ей деньги, — вспомнил Ваймс, — но понятия не имею, сколько.
— Я тоже, — отозвался Лоуни, разглаживая гипс. — Она обычно называет цену заранее.
— Я говорю про плату за помощь, или как оно там называется!
— Да, я знаю. Боюсь, ничем не могу помочь.
Ваймс некоторое время смотрел за его работой, а потом спросил:
— Что-нибудь знаете о мисс Баттий?
— О белошвейке? Она здесь недавно.
— И она действительно белошвейка?
— Давайте, во избежание путаницы, — вздохнул Лоуни, — назовем ее швеей. Она как-то услышала, что в большом городе много работы для белошвейки, и произошла пара недоразумений, прежде чем ей объяснили, что имеется в виду. В результате одного из случаев, на той неделе, мне пришлось извлечь вязальный крючок из человеческого уха. А сейчас она просто живет с остальными девушками.
— Почему?
— Так она делает состояние, — объяснил доктор. — Разве вам никогда не случалось принимать гостиничную вывеску за истину? В городе живут дамы, над дверью которых значится что-то вроде «Починим одежду, пока вы будете ждать» и кое-кто, бывает, ошибается так же, как и Сандра. Здесь работает множество мужчин, чьи жены остались дома, и порой, у них появляются некоторые… желания. Как то: носить носки без дырок и рубашки со всеми пуговицами. Эта работа достается ей. Вообще-то, в этом городе трудно найти хорошую швею. Они не хотят, чтобы их путали с, э,
