от внезапного ужаса.
— Нет, не то. Но повсюду есть копии той, где он в цепях, и я слышал, ее даже отправили в Анк-Морпорк.
— Он… он раздражен? — дрожала Полли, проклиная Отто Шрика и его дурацкие картинки.
— Ну, дайте-ка мне подумать, — саркастически ответил Тауэринг. — Раздражен? Нет, я бы так не говорил. Больше подойдет «разъярен». Или «взбешен»? Да, пожалуй, именно «взбешен». Теперь вас ищет очень много народу. Отлично сработано!
Даже Блуз заметил отчаяние Полли.
— Э… Перкс, — начал он, — а это не ты…
В голове Полли, точно хомяк, бегающий в своем колесе, все крутились и крутились слова обожеяударилакнязяпрямовпа, до тех пор, пока они, вдруг, не врезались во что-то твердое.
— Да, сэр, — выкрикнула она. — Он приставал к молодой девушке, сэр. Если вы помните.
Нахмуренный лоб Блуза разгладился, уступая место двусмысленной детской ухмылке.
— А, да, в самом деле. Он определенно «клеился», не так ли?
— Он думал вовсе не о клее, сэр! — пылко возразила Полли.
Тауэринг взглянул на Уоззи, угрюмо сжимавшую арбалет, которого она сама боялась, и Игорину, которая выглядела очень скверно и с большей радостью держала бы сейчас хирургический скальпель. Полли заметила, как он слегка улыбнулся.
— В этом-то все и дело, сержант Тауэринг, — лейтенант повернулся к пленнику. — Конечно, мы знаем, что во время войны люди могут вести себя ужасно, но подобное никак нельзя было ожидать от правящего князя.[12] Если нас преследуют только из-за того, что юный бравый солдат не позволил положению стать еще более отвратительным, что ж, да будет так.
— Теперь я действительно поражен, — произнес Тауэринг. — Самый настоящий рыцарь, а? Это делает вам честь, лейтенант. Я получу этот чай, или как?
Тощая грудь Блуза раздулась от комплимента.
— Да, Перкс, чай, будь так добр.
Оставить их троих с человеком, который, несомненно, собирается бежать, подумала Полли.
— Может, рядовой Гум мог бы сходить…
— На два слова, Перкс? — выкрикнул Блуз. Он притянул ее ближе к себе, но Полли не отрывала глаз от Тауэринга. Он мог быть связан по рукам и ногам, но она бы ни за что не верила человеку с подобной ухмылкой, даже если бы он был прибит к потолку.
— Перкс, я ценю твой вклад, но не собираюсь терпеть, чтобы мои приказы оспаривались, — произнес Блуз. — Кроме того, ты мой денщик. Думаю, здесь все идет «по плану», но приказы должны выполняться. Хорошо?
Хотя это и было не страшнее нападения золотой рыбки, она должна была признать, что он был прав.
— Э… простите, сэр, — она отступала настолько медленно, насколько было возможно, чтобы не упустить финал трагедии. Потом она развернулась и убежала.
Джекрам сидел у огня, на его огромном колене лежал лук пленника. Большим складным ножом он резал какую-то черную колбаску и что-то жевал.
— Где остальные, сэр? — спросила Полли, ища кружку.
— Я отправил их патрулировать по периметру, Перкс. Осторожность не повредит, если вдруг наш дружок улизнет оттуда.
… и это было разумно. Просто это значило, что все остальные были отосланы…
— Сержант, вы помните того капитана, в бараке? Это был…
— У меня хороший слух, Перкс. Ударил его по Королевскому Достоинству, а? Ха! Теперь все намного интереснее, а?
— Все идет неправильно, сержант, я чувствую, — она сняла с огня чайник и наполнила кружку, расплескав половину воды.
— Ты жуешь, Перкс? — спросил Джекрам.
— Что, сержант? — отвлеченно спросила Полли.
Сержант протянул ей маленький кусочек липкого, черного… вещества.
— Табак. Жевательный табак, — произнес он. — Я предпочитаю Черное Сердце, а не Веселого Моряка, ведь он пропитан ромом, но другие…
— Сержант, этот человек собирается бежать, сержант! Я знаю это! Главный там не лейтенант, а он. Он дружелюбен и все прочее, но я могу читать по глазам, сержант!
— Я уверен, лейтенант Блуз знает, что делает, Перкс, — чопорно ответил Джекрам. — Ты ведь не хочешь сказать, что связанный человек может победить четверых, а?
— О, сахар! — вырвалось у Полли.
— Вон там, в старой черной банке, — подсказал Джекрам. Полли всыпала немного в кружку самого худшего чая, который когда-либо делал солдат, и побежала обратно на поляну.
Как ни странно, человек все еще сидел, связанный по рукам и ногам. Ее сослуживцы уныло смотрели на него. Полли расслабилась, совсем немного.
— … так-то, лейтенант, — говорил он. — Никакого позора, если назвать это счетом, а? Он скоро выследит вас, потому что теперь это уже личное. Но если вы пойдете со мной, я сделаю все возможное, чтобы вам было легче. Сейчас вам лучше не попадаться на глаза Тяжелого Кавалерийского. У них не слишком-то развито чувство юмора…
— Чай готов, — вмешалась Полли.
— О, благодарю, Перкс, — ответил Блуз. — Думаю, сержанту Тауэрингу можно развязать руки, так?
— Да, сэр, — кивнула Полли, имея ввиду «нет, сэр». Человек выставил связанные запястья, и Полли опасливо достала нож, держа кружку, как оружие.
— Ловкий парень, лейтенант, — произнес Тауэринг. — Думает, что собираюсь выхватить его нож. Очень хорошо.
Полли перерезала веревки, быстро убрала руку с ножом и осторожно протянула ему кружку.
— И он сделал прохладный чай, так что он не будет жечь, если я выплесну его прямо ему в лицо, — продолжал Тауэринг. Он одарил Полли честным взглядом прирожденного мерзавца.
Полли выдержала его, ложь за ложь.
— А, да. Анкморпоркцы привезли с собой маленький печатный станок, там, за рекой, — говорил Тауэринг, продолжая смотреть на Полли. — Поднимает мораль, говорят они. И они отправили эту картинку в город. Не спрашивайте меня, как. Мда, отличная картинка. «Отважные Новички Разбили Лучших Злобениан», написали они. Забавно, но, похоже, этот писака не знал, что это князь. Но мы-то знаем!
Его голос стал еще более дружелюбным.
— Теперь, послушайте, я такой же пехотинец, как и вы, и я только рад, что вы выставили их полными ослами, и потому, если вы пойдете со мной, я прослежу, чтобы хотя бы завтра вы не проснулись в цепях. Все, что я могу предложить, — он глотнул чай и добавил, — по крайней мере, это лучше, чем то, на что лишь могут надеяться большинство из Десятого. Слыхал, что ваш взвод смели.
