Делай Деньги

— Такие вещи обычно замечаешь, — ответила Адора Белль.

— Ну тогда, если повезло, этот выветрился, — сказал Хикс, расслабляясь. — Это все вправду становится невозможным. На прошлой неделе все в моем шкафу для документов само собой сложилось под буквой „В“. Никто, похоже, не знает, почему.

— И вы хотели сказать нам про черепа, — напомнила Адора Белль.

— Все ненастоящие, — ответил Хикс.

— Прошу прощения? — голос был сухим, трескучим, доносился он из теней в дальнем углу.

— За исключением Чарли, конечно, — быстро поправился Хикс. — Он здесь уже целую вечность!

— Я — костяк отделения, — сообщил голос с тенью гордости.

— Слушайте, давайте мы уже начнем? — предложил Хикс, роясь в черном бархатном мешке. — За дверью есть несколько черных мантий с капюшонами. Они только для шоу, конечно, но нек… Посмертные Коммуникации на самом-то деле крутятся вокруг театральности. Большинство людей, которых мы… С которыми мы связываемся — волшебники, а, откровенно говоря, они не любят изменения.

— Мы же не будем делать ничего… Демонического, ведь так? — спросила Адора Белль, с сомнением глядя на мантию.

— Кроме как разговаривать с кем-то, кто мертв уже три сотни лет, — отозвался Мойст. Ему от природы было неуютно в присутствии черепов. Люди генетически были запрограммированы чувствовать себя так со времен обезьян, потому что а) что бы ни превратило этот череп в череп, оно может все еще быть здесь, и стоит броситься искать дерево сейчас же, и б) черепа выглядят так, будто они смеются на чей-то счет.

— Насчет этого не волнуйтесь, — сказал Хикс, он достал из черного мешка небольшой украшенный орнаментами сосуд и протер его рукавом. — Профессор Флид завещал свою душу университету. Должен сказать, он довольно вспыльчивый, но может быть вполне отзывчивым, если мы дадим ему достойное представление.

Он немного отступил.

— Так, посмотрим… Вызывающие ужас свечи, Круг Намарета, Стекло Тихого Времени, Маска, конечно, Занавеси, э-э, ну, в общем, Занавеси и… — здесь он положил рядом с сосудом маленькую коробочку, — существенные ингредиенты.

— Простите? Вы имеете в виду, что все эти дорого звучащие вещи не существенны? — спросил Мойст.

— Они больше как… Декорации, — объяснил Хикс, поправляя капюшон. — То есть мы все можем просто рассесться вокруг и громко прочесть слова, но без костюмов и декораций кто захочет появиться? Вы вообще интересуетесь театром? — добавил он с надеждой в голосе.

— Я хожу, когда могу, — осторожно ответил Мойст, потому что он расслышал надежду.

— Вы, случаем, не видели „Как жаль, что она — Инструктор по Невооруженному Бою“ недавно в Маленьком Театре? Постановка актеров из Сестричек Долли?

— О, нет, боюсь, что нет.

— Я играл Сэра Эндрю Славноперна, — добавил Доктор Хикс на случай, если с Мойстом вдруг случится внезапный приступ припоминания.

— Ах, так это были вы, вот как? — воскликнул Мойст, который раньше встречался с актерами. — На работе все об этом говорили!

С этим у меня не будет проблем до тех пор, пока он не спросит, о какой ночи они говорили, подумал он. В каждой постановке всегда была такая ночь, когда случалось что-нибудь весело-ужасное. Но ему повезло; опытный актер знает, когда не надо испытывать удачу. Вместо этого Хикс спросил:

— Вы знаете древние языки?

— Я знаю Основы Бубнежа, — ответил Мойст. — Это для вас достаточно древне?

-[10] — сказала Адора Белль, вызвав у Мойста дрожь в позвоночнике. Персональный язык големов для человеческого языка обычно был очень мучительным, но звучал невыносимо сексуально, когда его применяла Адора Белль. Он был как серебро в воздухе.

— Что это было? — спросил Хикс.

— Общий язык големов последние двадцать тысяч лет, — объяснила Адора Белль.

— Правда? Крайне, э, волнующе… Эм… Начнем…

В счетном отделении никто не смел поднять взгляд, пока стол главного кассира поворачивался вокруг своей оси и грохотал, как какая-нибудь древняя телега для смертников. Бумаги летали под руками Маволио Бента, пока его мозг тонул в отравлениях, а ноги продолжали крутить педали, чтобы выпустить темные энергии, терзающие его душу.

Он не считал, не так, как это видели другие люди. Вычисления были для тех, у кого сразу в голове мягко не разворачивался ответ. Видеть — значило знать. Так всегда было.

Холм накопившихся бумаг уменьшался по мере того, как ярость мыслей этого человека опустошала его.

Все время открывались новые счета. И почему? Это из-за доверия? Из-за неподкупности? Стремления к экономности? Из-за чего-нибудь, что можно было бы назвать ценным?

Нет! Это все из-за Липовига! Люди, которых мистер Бент раньше никогда не видел и надеялся никогда больше не увидеть вновь, толпами вливались в банк со своими деньгами в коробочках, деньгами в свиньях-копилках и весьма часто — с деньгами в носках. Иногда эти самые носки были на них надеты!

И делали они это из-за слов! Банковские сейфы заполнялись из-за того, что презренный мистер Липовиг заставлял людей смеяться и дарил им надежду. Он нравился людям. Мистер Бент никогда никому не нравился, насколько он знал. О, была материнская любовь и отеческие объятия, одно весьма прохладное, другое — слишком поздно, но и к чему они его привели? В конце концов он остался один. Так что он убежал прочь, и нашел серый караван, и вступил в новую жизнь, основанную на числах, ценности и должном уважении, и после долгой упорной работы он добился своей должности, и, да, он был ценным человеком и, да, его уважали. Да, уважали. Даже мистер Космо его уважал.

А потом из ниоткуда возник мистер Липовиг, а кто он такой? Похоже, что этого не знал никто, кроме человека с неустойчивыми зубами. В один день никакого мистера Липовига не было, а на другой он уже Главный Почтмейстер! А теперь он в банке, этот человек, чья ценность была в его рте, и который не выказывал уважения никому! И он заставлял людей смеяться — и банк наполнился деньгами!

А окружили ли Роскоши какой-нибудь роскошью тебя? Произнес знакомый голос у него в голове. Это была ненавидимая частичка его самого, побежденная, голодающая и годами загоняемая в свой шкаф. Это был не голос совести. Он сам был голосом своей совести. Это был голос… голос маски.

— Нет! — резко воскликнул Бент. Некоторые из ближайших служащих подняли глаза на непривычный шум, но тут же быстро опустили головы, боясь столкнуться с его взглядом. Бент неотрывно смотрел на листок перед собой, наблюдая, как мимо прокатываются числа. Рассчитывай на числа! Они никогда не подводили…

Космо не уважает тебя, ты глупец, ты глупец. Ты управлял их банком за них и прибирал за ними. Ты делал, а они тратили… и они смеются над тобой. Ты знаешь, что это так. Глупый мистер Бент с его смешной походкой, глупый, глупый, глупый…