больше пятнадцати минут не было сигареты, так что и описать нельзя, что она сделает!
Но Адора Белль вытащила из сумки руку голема, и глаза покойного Профессора Флида загорелись чем-то неодолимее романтических отношений. У страсти много форм.
Он поднял руку. Это было второй удивительной вещью. А потом Мойст понял, что рука лежала все там же, у ноги Флида, и предмет, который тот поднимал, был слабым жемчужным призраком.
— А, часть Хмнианского голема, — сказал он. — В плохом состоянии. Чрезвычайная редкость. Наверное, выкопан с местонахождения Хм, да?
— Возможно, — ответила Адора Белль.
— М-м-м. Возможно, а? — повторил Флид, вертя призрачную руку. — Посмотрите на эту вафельную тонкость! Легкая, как перышко, но сильная, как сталь, пока внутри горят огонь! С тех пор ничего подобного им не было!
— Я, может быть, знаю, где такой огонь все еще горит, — сообщила Адора Белль.
— После шестидесяти тысяч лет? Я так не думаю, сударыня!
— Я думаю по-другому.
Она могла говорить таким тоном и морочить головы. Она издавала абсолютную уверенность. Мойст годами усердно работал над тем, чтобы добиться такого тона.
— Вы говорите, что Хмнианский голем
— Да. Четверо из них, я думаю, — ответила Адора Белль.
— Они могут петь?
— По крайней мере, один может.
— Я бы что угодно отдал за то, чтобы увидеть одного, прежде чем умереть, — произнес Флид.
— Э-э… — начал было Мойст.
— Образно выражаясь, образно выражаясь, — перебил его Флид, раздраженно взмахнув рукой.
— Думаю, это можно устроить, — сказала Адора Белль. — Между тем, мы переписали их песню в Фонетические Руны Боддели.
Она заглянула в сумку и достала маленький свиток. Флид протянул руку и опять призрак свитка оказался у него.
— Похоже, что это полная чушь, — сказал он, заглянув в него. — Хотя, должен сказать, что Хмнианский всегда так выглядит на первый взгляд. Мне понадобится некоторое время, чтобы с этим разобраться. Хмнианский — полностью контекстуальный язык. Вы видели этих големов?
— Нет, наш туннель обрушился. Мы даже больше не можем говорить с големами, которые копали. Под соленой водой песня плохо распространяется. Но мы думаем, что они… Необычные големы.
— Возможно, золотые, — заметил Флид, вызвав своими словами полную размышлений тишину. Потом Адора Белль сказала:
— О.
Мойст закрыл глаза. С внутренней стороны его век, сверкая, плавали вверх- вниз золотые запасы Анк-Морпорка.
— Любой, кто изучает Хм, сталкивается с легендой о золотых големах, — сказал Флид. — Шестьдесят тысяч лет назад какой-то знахарь, сидя у костра, сделал глиняную фигурку и разобрался, как ее оживить, и это было единственное необходимое им изобретение, вы понимаете? У них были даже големы-лошади, вы знали об этом? С тех пор никому не удавалось создать таких. Но Хмнианцы никогда не додумались до железа! Они не изобретали лопату или колесо! Големы пасли их животных и пряли их одежду! Хотя хмнианцы делали собственные украшения, и на них в основном изображались сцены человеческих жертвоприношений, плохо выполненных во всех смыслах слова. В этой области они были невероятно изобретательны. Теократия, конечно же, — сказал он, пожав плечами. — Я не знаю, что такого в этих ступенчатых пирамидах, что пробуждает в боге все самое худшее… В любом случае, да, они изготовили золото. В него они одевали своих жрецов. Вполне возможно, что они сделали из него нескольких големов. Или, с той же вероятностью, „золотой голем“ был метафорой, подразумевающей
— Да что вы говорите, — пробормотал Мойст.
— …Или это просто легенда без основания. В исследованиях местности никогда ничего не находили, кроме нескольких осколков разбитых големов, — продолжал Флид, присаживаясь и удобно устраиваясь на пустом воздухе. Он подмигнул Адоре Белль.
— Может быть, вы искали в другом месте? Одна история рассказывает нам, что после смерти всех людей големы ушли в море?
Вопросительный знак повис в воздухе подобно петле, каковой он и являлся.
— Какая интересная история, — отозвалась Адора Белль с лицом игрока в покер. Флид улыбнулся.
— Я выясню смысл этого послания. Разумеется, вы придете повидать меня еще раз завтра?[11]
Мойсту не понравилось, как это звучало, чем бы это ни было. И от того, что Адора Белль улыбалась, легче не было. Флид добавил:
-[12]
— А у вас,
— Нет, но у меня отличная память!
Мойст нахмурился. Ему больше нравилось, когда она оказывала старому демону холодный прием.
— Теперь мы можем идти? — спросил он.
Проходящий испытательный срок на обучающегося на должность младшего служащего Хаммерсмит Простак следил за тем, как Мисс Дрэйпс приближается все ближе и ближе, с немного меньшим, чем у старших коллег, мрачным предчувствием, и они знали — это оттого, что бедный парень не пробыл здесь достаточно долго, чтобы осознать, что вот-вот случится.
Старшая служащая довольно резко положила на его стол листок. Он повсюду был обведен все еще сырыми зелеными чернилами.
— Мистер Бент, — сказала мисс Дрэйпс с ноткой удовлетворенности в голосе, — сказал, что вы должны переделать это
И потому, что Хаммерсмит был хорошо воспитанным молодым человеком и еще потому, что это была только его первая неделя в банке, он сказал „Да, мисс Дрэйпс“, аккуратно взял листок и принялся за работу.
Было много разных историй насчет того, что случилось дальше. Годы спустя служащие измеряли свой банковский опыт тем, насколько близко они находились, когда Произошло Событие. Существовали разногласия по поводу того, что именно было сказано. Определенно не было никакого насилия, неважно, на что намекают некоторые истории. Но это был день, который поставил мир, или, по крайней мере, ту его часть, которая заключала в себе счетное отделение, в тупик.
Все были согласны с тем, что Хаммерсмит некоторое время работал над процентными вычислениями. Говорят, он достал блокнот — собственный блокнот, что уже само по себе было оскорблением — и считал что-то в нем. Потом, кто-то говорит, что через пятнадцать минут, другие —
