что примерно через полчаса, он подошел к столу мисс Дрэйпс и объявил:

— Прошу прощения, мисс Дрэйпс, но я не могу найти ошибку. Я проверил свою работу и уверен, что мой итог верен.

Его голос не был громким, но в комнате наступила тишина. Вообще-то это была больше чем тишина. Абсолютное напряжение сотен ушей значило, что от втягивания в эти уши звуков заколыхались пауки, прядущие сети у потолка. Молодого человека отослали со словами „Переделай еще раз и не отнимай у людей время“, и еще через десять минут, кто-то говорит — пятнадцать, мисс Дрэйпс подошла к его столу и поглядела ему через плечо.

Большинство людей соглашаются с тем, что где-то через полминуты уже она взяла листок, вытянула из тугого пучка волос на затылке карандаш, приказала молодому человеку слезть с его места, села и некоторое время разглядывала числа. Она встала. Прошла к столу другого старшего служащего. Они вместе склонились над листком бумаги. Был призван третий служащий. Он переписал ставшие камнем преткновения колонки, некоторое время над ними поработал и поднял глаза с посеревшим лицом. Никому не было необходимости произносить это вслух. К этому моменту вся работа остановилась, но мистер Бент на своем высоком сидении все еще с головой был погружен в числа перед собой и, что имеет огромное значение, он что-то бормотал себе под нос.

Люди чувствовали это в воздухе.

Мистер Бент Совершил Ошибку.

Самые старшие служащие торопливо совещались в углу. Не было никаких высших инстанций, к которым они могли обратиться. Мистер Бент и был высшей инстанцией, выше него был только неумолимый Господь Математики. В конце концов, несчастной мисс Дрэйпс, которая так недавно была посредником недовольства мистера Бента, пришлось написать на документе „Простите, мистер Бент, я уверена, что молодой человек прав“. Она положила бумагу в самый низ нескольких листков с рабочими ошибками, которые она доставляла в ящик для входящих, уронила их внутрь, когда ящик промчался мимо, а потом эхом разнесся звук ее маленьких туфель, когда она, рыдая, пронеслась через весь зал к женской уборной, где с ней случилась истерика.

Оставшиеся члены персонала с опаской оглядывались по сторонам, как древние монстры, увидевшие, как в небе растет второе солнце, но не имеющие ни малейшего представления о том, что им с этим делать. Мистер Бент быстро разбирался с входящими бумагами, и, судя по всему, оставалось примерно две минуты или меньше, прежде чем он столкнется с сообщением. Внезапно и все одновременно, они кинулись к выходам.

* * *

— Ну и как тебе это было? — спросил Мойст, ступая на солнечный свет.

— Я распознаю нотку сварливости? — поинтересовалась Адора Белль.

— Ну, мои планы на сегодня не включали болтовню с трехсотлетним нежником.

— Я думаю, ты имел в виду нежить, и в любом случае, он был призраком, а не трупом.

— Он с тобой нежничал!

— Только в своем воображении, — сказала Адора Белль. — И в твоем тоже.

— Обычно ты психуешь, если тебя пытаются опекать!

— Верно. Но большинство людей не в состоянии перевести что-то с такого древнего языка, что даже големы едва понимают десятую его часть. Обрети такой талант, и, может, тебе будут доставаться девушки, когда ты три века как мертв.

— Ты заигрывала, просто чтобы получить то, чего хотела?

Адора Белль резко остановилась посреди площади и встала напротив него.

— И? Ты все время заигрываешь с людьми. Ты заигрываешь со всем миром! Вот, что делает тебя интересным, потому что ты скорее похож на музыканта, чем на вора. Ты хочешь играть на мире, особенно самые кропотливые участки. А сейчас я иду домой принять ванну. Я сошла с кареты только этим утром, помнишь?

— Этим утром, — ответил Мойст, — Я узнал, что один мой работник заменил разум другого моего работника разумом репки.

— И от этого стало лучше? — спросила Адора Белль.

— Не уверен. Вообще-то мне бы лучше пойти и проверить. Слушай, у нас у обоих был тяжелый день. Я пришлю кеб в половине восьмого, хорошо?

Криббинс был весьма доволен собой. До этого момента он никогда особенно не увлекался чтением. О, он умел читать, и писать тоже, приятным прописным почерком, который люди считали весьма изысканным. И ему всегда нравилась „Таймс“ за ясный, удобочитаемый шрифт, и с помощью ножниц и баночки клейстера он часто принимал ее содействие в производстве тех посланий, которые привлекали внимание не изяществом почерка, а тем, что сообщения в них составлялись из вырезанных слов, букв и даже, если повезет, целых фраз. Чтение для удовольствия, тем не менее, прошло мимо него. Но сейчас он читал, о да, и это было чрезвычайно приятно, о боги, еще как! Поразительно, что можно найти, если знаешь, что ищешь! И теперь вот-вот к нему одновременно явятся все его Страшдества…

— Чашечку чая, святой отец? — раздался голос рядом с ним. Это была полная женщина, руководящая отделением старых номеров „Таймс“, которой он понравился, как только снял перед ней свою шляпу. У нее было немного мечтательный, слегка голодный вид, который обретают так много женщин определенного возраста, когда они решали довериться богам из-за абсолютной невозможности найти человека, которому можно верить.

— О, благодарю, шештра, — сказал Криббинс, сияя. — И ражве не написано: „Кружка просящего милостыню ценнее несущейся курицы“?

Потом он заметил предусмотрительно маленькую серебряную ложечку, прикрепленную у ней на груди, и что ее сережки были двумя маленькими ножичками для рыбы. Святые символы Анойи, да. Он только что читал о ней в разделе религии. Последний крик моды в эти дни, благодаря помощи молодого Спэнглера. Начала восхождение по ступеням как Богиня Вещей, Застревающих в Ящиках, но в религиозном разделе говорилось, что ее все больше склонны считать Богиней Пропащих Дел, очень выгодная область, действительно очень выгодная для человека с гибким подходом, но, вздохнул в душе Криббинс, проворачивать дела было не слишком хорошей идеей, когда упоминаемый бог был деятельным, в том случае, если Анойя разозлится и найдет новое применение ножу для рыбы. Кроме того, он все равно сможет оставить все это позади. Каким умным парнем оказался этот юный Спэнглер! Льстивый черт! Быстро это не окончится, о нет. Это будет пенсией на всю оставшуюся жизнь. И это будет долгая-долгая жизнь, иначе…

— Принести вам что-нибудь еще, святой отец? — с беспокойством спросила женщина.

— Моя чаша переполнена, шештра, — ответил Криббинс.

Беспокойство на лице женщины усилилось.

— Ой, простите, надеюсь, не пролилось на…

Криббинс аккуратно сомкнул ладони вокруг кружки.

— Я имел в виду, что я более чем доволен, — сказал он, и это было правдой. Это было чертово чудо, вот, что это было. Если бы Ом вот так же протянул бы руку помощи, он бы даже начал в Него верить.

И чем больше об этом думаешь, тем лучше оно становится, сказал Криббинс себе, когда женщина поспешила прочь. Как этот малый это сделал? Наверняка были закадычные друзья. Палач, к примеру, пара тюремщиков…

В задумчивости он с резким звуком снял свои вставные зубы, бережно прополоскал их в чае, потом протер своим носовым платком и принялся с боем вставлять их обратно за пару секунд до того, как шаги сообщили ему о возвращении женщины. Она заметно дрожала от

Вы читаете Делай Деньги
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату