— Да, фэр, — спокойно ответил Игорь. — Могут вовникнуть поравительно фтрафные пофледфтвия, фэр.
— Но я хочу изменить некоторые параметры, Игорь, — сказал Хьюберт, рассеянно снимая с гвоздя дождевой колпак.
— Боюфь, ефть проблема, фэр. Вы профили меня фделать Хлюпер точным, нафколько это вовмовно.
— Ну конечно. Точность жизненно важна.
— Он… крайне точен, фэр, — сказал Игорь, выглядя смущенным. — Вовмовно,
От этого „вовмовно“ Хьюберт начал шарить в поисках зонта.
— Как что-либо может быть слишком точным?
Игорь осмотрелся. Он вдруг стал раздраженным.
— Вы не вовраваете, ефли я немного уменьфу шепелявость?
— Ты
— О, равумеетфя… или, в самом деле, разумеется, сэр. Но это черта клана, понимаете. Это ожидаемо, как фтежки. Но я думаю, что вы найдете объяснение и так уже само по себе сложным для понимания.
— Ну, э, спасибо. Продолжай, пожалуйста.
Это было довольно долгое объяснение. Хьюберт слушал внимательно, с открытым ртом. Мимо пронесся термин „культ карго“, за ним последовала короткая диссертация на тему гипотезы, что вся вода, в любом месте, знает, где находится вся остальная вода, кое-какие интересные факты о кремнии с дефисами и что с ним случается в присутствии сыра, преимущества и риск морфических резонирований в областях с высоким магическим фоном, правда об идентичных близнецах и тот факт, что если фундаментальная оккультная аксиома „Как наверху, так и внизу“ верна, тогда верным будет и „Как внизу, так и наверху“…
Молчание, последовавшее за этим, нарушалось только дзынканьем воды в Хлюпере и шорохом карандаша работавшего с демонической одержимостью бывшего Оулсвика.
— Ты не мог бы, пожалуйста, вернуть шепелявость? Не знаю, почему, но так просто звучит лучше.
— Очень хорофо, фэр.
— Ладно. А теперь, ты в самом деле говоришь о том, что теперь я могу менять
— Верно, фэр. Очень удачная аналогия.
Хьюберт воззрился на хрустальный шедевр. Свет в подвале все время менялся, в то время как экономическая жизнь города качала себя по трубам, некоторые из них — не толще волоска.
— Это ведь на самом деле экономическая модель, а что же тогда настоящая вещь?
— Они идентичны, фэр.
— Так значит, одним ударом кувалды я могу привести город к окончательному и бесповоротному экономическому краху?
— Да, фэр. Хотите, фтоб я принеф кувалду?
Хюберт посмотрел вверх на стремительную, струящуюся, пенящуюся штуковину, которой был Хлюпер, и его глаза выпучились. Он начал хихикать, однако это очень быстро переросло в смех.
— Ха-ха! А-ха-ха-ха! А-ХА-ХА-ХА-ХА!!!!.. Не мог бы ты, пожалуйста, добыть мне стакан воды? ХА-ХА-ХА-ХА!!! Ха-ха-ха-ха-ха!!.. ХАХА-ХАХА!!!
Смех внезапно прекратился.
— Это не может быть правильным, Игорь.
— Правда, фэр?
— Да, в самом деле! Посмотри на нашу старую знакомую Колбу 244а! Видишь? Она пуста!
— В самом деле, фэр?
— В самом деле
Улыбка играла на губах Космо, что было опасной игровой площадкой для чего-то столь невинного, как улыбка.
— Все они? — спросил он.
— Ну, все служащие счетного отделения, — ответил Досихпор. — Они просто выбежали на улицу. Некоторые из них были в слезах.
— Фактически, паника, — пробормотал Космо. Он посмотрел на портрет Ветинари напротив своего стола и был уверен, что тот ему подмигнул.
— Очевидно, случилась какая-то проблема с главным кассиром, сэр.
— Мистером Бентом?
— Очевидно, он сделал ошибку, сэр. Говорили, что он что-то бормотал сам себе, а потом просто выбежал из комнаты. Говорят, что кто-то из персонала отправились его искать.
— Маволио Бент сделал ошибку? Я так не думаю, — сказал Космо.
— Говорят, он выбежал, сэр.
Космо почти поднял бровь без механической помощи. Оставалось совсем чуть-чуть.
— Выбежал? Он при этом нес большие и тяжелые мешки? Так обычно поступают.
— Я уверен, что нет, сэр, — отозвался Досихпор.
— Это бы… помогло.
Космо отклонился на спинку стула, стянул черную перчатку в третий раз за этот день и вытянул руку во всю длину. Кольцо в самом деле выглядело впечатляюще, особенно на фоне бледно-голубого пальца.
— Вы когда-нибудь видели панику в банке, Стукпостук? — произнес он. — Видели ли вы когда-нибудь толпы, борющиеся за свои деньги?
— Нет, сэр, — ответил Досихпор, который снова начинал беспокоиться. Жавшие ботинки были, ну, забавными, но палец уж точно не должен быть такого цвета?
— Это ужасное зрелище. Как будто наблюдать за выброшенным на берег китом, которого поедают живьем крабы, — продолжал Космо, поворачивая руку так, чтобы в тенистой V показался свет. — Он может корчиться в агонии, но возможен только один исход. Это ужасная вещь, если сделать ее как следует.
— Как руководитель банка, и, конечно, как обеспокоенный горожанин, — мечтательно произнес он, — я сейчас же напишу письмо в „Таймс“!
— Да, сэр, конечно, — сказал Досихпор. — А мне послать за ювелиром, сэр? Я так понимаю, что у них есть такие маленькие кусачки, которые…
— Что-нибудь получится, главное — помучиться, Стукпостук. Это обостряет мое мышление.
Перчатка вновь наделась.
— Э… — а потом Досихпор сдался. Он старался, как мог, но Космо настаивал