Делай Деньги

Мыле, с обещанием дать ей знать, если пропавший мистер Бент раскроет свое укрытие, и направил кеб дальше в банк. Ночные охранники уже прибыли, но несколько служащих все еще слонялись поблизости, очевидно, не в состоянии примириться с новой реальностью. Мистер Бент был неизменным и постоянным, как колонны.

Космо приезжал его увидеть. Это вряд ли был неслужебный разговор.

А чем это было? Угрозой? Ну, никому не нравится быть избитым. Но, возможно, здесь было нечто более изощренное. Может быть, это было „мы скажем людям, что ты вампир“. На что разумный человек ответил бы „Засунь это туда, где солнце не светит“. Двадцать лет назад это было бы угрозой, но сегодня? В городе было достаточно вампиров, чертовски нервных, носящих Черную Ленту, чтобы показать, что они дали обет, и, в общем и целом, успешно управляющихся со своей, за неимением лучшего слова, жизнью. В большинстве своем люди просто приняли это. День за днем проходили без бед, и ситуация стала рассматриваться как нормальная. Альтернативно нормальная, но все-таки нормальная.

Ладно, мистер Бент умалчивал о своем прошлом, но едва ли оно касалось темы вил и факелов. Ради всего святого, он сорок лет сидел в банке, занимаясь расчетами.

Но, может быть, он видел это по-другому. Ты измеряешь здравый смысл линейкой, а другие люди меряют его картошкой.

Он не слышал приближения Глэдис. Он просто обнаружил, что она стоит позади него.

— Я Очень Беспокоилась За Вас, Мистер Липовиг, — прогрохотала она.

— Спасибо, Глэдис, — осторожно отозвался он.

— Я Сделаю Вам Сэндвич. Вам Нравятся Мои Сэндвичи.

— Это очень любезно с твоей стороны, Глэдис, но скоро ко мне наверху за ужином присоединится мисс Добросерд.

Сияние в глазах голема на мгновение притихло, а затем разгорелось ярче.

— Мисс Добросерд.

— Да, она была здесь этим утром.

— Дама.

— Она моя невеста, Глэдис. Я так думаю, она тут довольно долго будет.

— Невеста, — повторила Глэдис. — А, Да. Я Читала Двадцать Маленьких Советов, Чтоб Ваша Свадьба Прошла Как По Маслу.

Ее глаза потускнели. Она повернулась и тяжелой поступью направилась к лестнице.

Мойст чувствовал себя подлецом. Конечно, он и был подлецом. Но от этого чувствовать себя таковым было не легче. С другой стороны, она… проклятье, он… оно… Вина за Глэдис была на неуместной женской солидарности. Чего он мог надеяться добиться против этого? Адоре Белль стоит что-то сделать с этим.

Он заметил одного из старших служащих, вежливо топтавшегося неподалеку.

— Да? — спросил Мойст. — Я могу вам чем-то помочь?

— Что вы хотите, чтобы мы делали, сэр?

— Как тебя зовут?

— Слюн, сэр. Роберт Слюн.

— Почему ты спрашиваешь меня, Боб?

— Потому что председатель только гавкает, сэр. Сейфы нужно запереть. И комнату с учетными книгами тоже. У мистера Бента были все ключи. И — Роберт, сэр, если вы не возражаете.

— Есть какие-нибудь запасные ключи?

— Они могут быть в кабинете председателя, сэр, — ответил Слюн.

— Послушай… Роберт, я хочу, чтобы ты пошел домой и хорошенько выспался, ладно? А я найду ключи и запру все замки, какие только смогу отыскать. Я уверен, что мистер Бент завтра будет с нами, но если нет, я созову собрание старших служащих. То есть, ха, вы наверняка знаете, как все это работает!

— Ну, да. Конечно. Только… ну… но… — голос служащего стих окончательно.

Но только нет мистера Бента, подумал Мойст. А он передавал дела и полномочия с той же легкостью, с какой устрицы танцуют танго. Что, черт возьми, мы будем делать?

— Здесь люди? Много у банкиров работы, — раздался голос у дверей. — Снова в беде, как я слышу.

Это была Адора Белль, и, конечно же, она имела в виду „Привет! Я рада тебя видеть“.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал Мойст.

— Да, я знаю, — отозвалась Адора Белль. — Что происходит? Возница сказал мне, что из банка ушел весь персонал.

Позднее Мойст думал: вот когда все пошло не так. Тебе надо было оседлать скакуна Слухов до того, как он вырвется из загона, чтобы была возможность натянуть поводья. Надо было подумать: как это выглядело, когда все служащие выбегали из банка? Надо было кинуться в редакцию „Таймс“. Надо было прямо тогда и там же вскочить в седло и развернуть все в правильную сторону.

Но Адора Белль действительно выглядела великолепно. Кроме того, все, что произошло — это просто то, что одному члену персонала стало плохо и он покинул здание. Что кто бы то ни было может из этого сделать?

И ответ, конечно же, был таков: все, что им захочется.

Мойст заметил еще кого-то за своей спиной.

— Мифтер Липовиг, фэр?

Мойст повернулся. Было еще менее весело смотреть на Игоря, когда ты только что смотрел на Адору Белль.

— Игорь, сейчас действительно неподходящее время… — начал было Мойст.

— Я внаю, фто не долвен бы ваходить наверх, фэр, но мифтер Клемм фкавал, фто он вакончил рифунок. Он очень хороф.

— К чему это все было? — спросила Адора Белль. — По-моему, я почти поняла два слова из всего сказанного.

— О, внизу в сово… в подвале есть человек, который создает мне долларовую банкноту. Фактически, бумажные деньги.

— Правда? Страсть как хотела бы на это взглянуть.

— В самом деле?

Это воистину было чудесно. Мойст разглядел эскизы с одной и с другой стороны долларовой банкноты. Под сияющим белым освещением Игоря они выглядели сложнее дварфийского контракта и богатыми, как сливовый пудинг.

— Мы сделаем так много денег, — сказал он вслух. — Прекрасная работа, Оулс… Мистер Клемм!

— Я собираюсь все-таки остаться Оулсвиком, — нервно сказал художник. — В конце концов, значение имеет только Дженкинс.

— Ну, да, — согласился Мойст. — Должно быть, вокруг дюжины Оулсвиков.

Он оглянулся на Хьюберта, который стоял на стремянке и безнадежно заглядывал в трубы.

— Как дела, Хьюберт? — окликнул его Мойст. — Деньги все, как обычно,