того что я и сам — Тень. Тень от сгоревшего рисунка, обернутая в магию и ярость. Ни одному магу такая сила ничего не дала бы! Ни одному настоящему магу! Но Тени Мага подобает Тень Силы! Именно ее я и могу взять. Взять — и сделать своей. Самонадеянный кретин! Вздумай ты быть со мной честным — и мне бы это ничего не дало. Решив обмануть меня, ты обманулся сам. Именно поддельная сила дает поддельному магу настоящее могущество! Ты хотел кормить меня иллюзиями и моими руками выполнить грязную работу. Ты посчитал излишним разбираться с тем, кто я таков и откуда взялся. «Пыль у подножия!» Ишь ты! Ну, ничего. Эта пыль переварила достаточно чужой силы. Ее хватит, чтоб переварить Тень Силы Темных Богов! Такой магии нет ни у кого. И защиты от нее не придумали. Кому нужна защита от того, чего нет? Теперь-то у меня все попляшут. Пусть только сила прорастет как следует.
Оглядевшись вокруг себя, он заметил груду обезображенных трупов.
— Как все-таки неаккуратно, — поморщился он. — Никакого эстетического чутья. А еще Бог! Надо приказать, чтоб прибрались тут. Да не выбрасывали, а сложили в холодке. В хозяйстве все пригодится.
— Какой кошмар, — пробормотал Эстен Джальн, и кисть дрогнула в его руке.
Архимаг вдруг остро глянул ему в глаза, и Эстен Джальн понял, что тот видит его.
— Кто ты такой? — спросил Архимаг. — Уже не впервые я ощущаю твой взгляд.
Эстен Джальн поспешно стер картину, нарисованную на бегущей воде, но взгляд Архимага еще преследовал его какое-то время.
— Они всерьез заинтересовались Куртом, — вздохнул Эстен Джальн. — Рановато пронюхали. Он еще не готов к таким битвам. Нужно будет за ним приглядывать. В случае чего напишу судьбе еще один портрет. Или натюрморт. Однако каков этот господин Архимаг! Совсем очеловечился. Умный. Хитрый. Ему б еще душу, и такое страшилище вышло бы — прямо хоть не рождайся! Но чего нет, того нет. И правильно. Душу я в этот шедевр не вкладывал. Ну, да оно и к лучшему. Страшилища с душой гораздо опаснее. И страшнее. А он и так… страшнее некуда. Эк он меня углядел! До сих пор мороз по коже. Вот нарисовал так нарисовал! Шедевр на всю жизнь, будь она неладна! Руки бы себе повыдергал за такие художества, ну так ведь тем делу не поможешь. И что они все к бедняге Курту цепляются? Ну — сильный маг, согласен! Так ведь не один он такой. Есть гораздо сильнее.
Эстену Джальну нравился Курт, нравилось его свободное неприкаянное странствие, полное забавных приключений и неожиданных всплесков силы. Наверное, Джальн завидовал Курту — как художник может завидовать изображению, чарующему вымыслу. Как статуе завидовал, как картине. Завидовал его удаче поступать, как заблагорассудится, идти, куда хочется, принимать жизнь такой, какая она есть. Сам Эстен, с детства связанный законами и уставами Ордена, был всего этого лишен. О да! Его обучали лучшие учителя. Но лучше уж набивать шишки и мучиться как Курт, чем постоянно ощущать, как чьи-то ловкие пальцы аккуратно отбирают кисть, заменяя ее чем-то отвратительным как по виду, так и по содержанию.
Эстену Джальну очень хотелось, чтобы Курту повезло больше, чем ему. Потому что должно же, черт побери, хоть кому-то хоть иногда везти! Особенно такому потрясающему парню. И если для этого требуется усадить в лужу всех Архимагов Мирозданья — значит, они будут там сидеть!
Интересно, кто его выдумал, этого Курта? Я бы и сам от такой идеи не отказался. Восхитительное чудовище, попирающее этот косный мир Орденов Архимагов и бронь-конниц. Ничего-ничего. Он им всем еще покажет. А я на это посмотрю. Люблю красивые картины.
Однако для того чтобы эти картины вырисовались, нужно время. Курту не выстоять в таких битвах. Время! Как выиграть время? Совсем немного времени выиграть. Курт ведь быстро взрослеет. Не имея никакой подготовки, одолеть команду Осназа — это немало. Конечно, это не то же самое, что встретиться с магом Ордена, но все-таки… Время. Как усадить Архимага и прочих охотников за Куртом в обширную надежную лужу, как продержать их там подольше? Как?
И тут Эстен Джальн с наслаждением вспомнил Архимага после битвы с Зикером. В луже. На коленях свинья. Во рту лягушка. А ведь для этого даже с судьбой договариваться не пришлось! Зикер постарался.
Зикер.
Он, конечно, тот еще овощ — а все же не мешало бы послать ему весточку. Не о Курте , конечно. Курта он не любит и… пожалуй, боится. Если он вообще кого-то боится.
Нет.
Не о Курте весточку… о другом. О той силе, коей овладел или в ближайшем будущем овладеет Архимаг. О тех крохах ясновиденья, что ему уже перепали. И пусть Зикер подумает, что с этим делать. Подумает. Зикер уж наверняка подумает. Что он в таком разе сделает? Я бы сбежал. А Зикер? Сбежит — или… или ударит! На упреждение и до смерти. Зикер, он такой. Он может.
Хотя… у него сейчас слишком много людей, к которым он по-настоящему привязан. Так что, возможно, он попросту сбежит вместе с ними. Не станет рисковать. Все равно хорошо. Архимагу придется заниматься не только Куртом. А если Архимаг сдуру станет Зикера преследовать — а ведь станет! — Зикер его, возможно, что и одолеет. Не в Ордене, где Архимаг действительно силен — а в тихом месте, где-нибудь в пути. И никто ничего не узнает. Никто не укажет на Зикера пальцем. Он даже в Орден сможет вернуться — потом, после. И быть может, его даже возглавит. Хорошо бы… А Темному Богу самому нипочем не отыскать Курта. Придется ему поискать себе новых прислужников. Пусть поищет. Я помогу.
«Ударит или сбежит?» — думал Эстен Джальн — а кисть его уже чертила на бегущей воде послание для Зикера. Вот так. Вот так.
«Пусть он увидит мое послание во сне!»
— Опять Курт этот… кто о нем только не говорит… — пробормотал Архимаг, глядя в хрустальный шар. — Сперва Зикер. Теперь этот Темный Бог. Зикер, правда, наоборот, уверял меня, что Курт — ничтожество… но энергии он при этом потратил, помнится, многовато. Странно. Стал бы он так волноваться, если б Курт и в самом деле был никем? Жаль, не помню точно, что он мне тогда наговорил. Надо бы еще одного библиотечного демона сожрать, а то память слабеет. Ладно. Решено. Куртом займутся. Темные Боги зря подарков не делают. Что-то тут кроется. Вот только… не предложить ли этому Курту союз? Против Зикера, Темного Бога и остальных.
Интересная мысль.
Зикер проснулся и сел. В небесах сонно потягивалась ночь — а у него не было привычки просыпаться по ночам от привидевшихся кошмаров. Черных Магов с таким стажем кошмары не мучают. И не пугают. Скорей уж это кошмары их боятся — вежливо обходят. Ну, а если какой- нибудь молодой, неопытный и слишком глупый кошмар все же решится на столь необдуманный поступок, как забраться в голову к Черному Магу и затесаться промеж его снов — ему же хуже. Он этих самых обычных снов Черного Мага до того перепугается, что помрет от ужаса, не дожив до начала просмотра себя, кошмарного и жуткого. Только парочка особо живучих кошмаров дотерпела до просмотра в голове Зикера. И оба раза он проснулся от хохота. Наивные создания эти кошмары. Нашли, чем пугать. Да такого и малый ребенок не испугается — конечно, если он в Ордене родился. Те самые долгоживущие кошмары Зикер пожалел, отпустил подобру-поздорову и больше приходить не велел. Наверное, они остальных тоже предупредили. С того разу — ни одного кошмара.
Зикер проснулся не от кошмаров. Его разбудило соприкосновение с чужой магией. С магией, которую он узнал бы из тысячи тысяч других. Это было схоже с легким движением кисти. Впрочем, почему — схоже? Оно и было им, этим легким уверенным касанием. Эстен Джальн рисовал на воде. Рисовал снящиеся Зикеру сны. Внутри одного из снов был дремучий лес. В глубине леса пруд. А в глубине пруда сновали невероятные многоцветные рыбины. Зикер прочел их танец. Это и было послание.
«Ну начудил, авангардист фигов! Нет бы, как все нормальные маги, отправить послание копьем в задницу или каким другим человековредительским способом! Рисовальщик
