— Не представляю. Жесты мне немного понятны, но игра цвета…
— Зов пола, — сообщила Стрела, — цветовая индикация, доставшаяся нам от предков и слабо контролируемая сознанием. Для октианки это почти приглашение заняться любовью.
— Невероятно интересно, — сказал Фрой, — отметить в отчете?
— Наверное. Только как?
— В графе «наблюдения вне графика» подпункт «особое мнение» указать, что люди и окты субъективно воспринимают друг друга, как расы одного биологического вида. Из–за этого включается инстинкт генного разнообразия — поиск сексуального партнера другой расы.
— …Несмотря на явную репродуктивную несовместимость, — добавила октианка, — это самое интересное: способность воспринимать критерии сексуальной привлекательности другого разумного вида из другой части вселенной.
— Возможно, — согласился Фрой, — только лучше не развивать эту мысль дальше, потому что с этими критериями ничего толком не понятно. Например, мы, все четверо, никаким критериям не соответствуем. Я – слишком худой, Толстяк – слишком толстый, у Осы слишком узкие бедра, а у тебя – слишком плоские пластины спинного панциря.
— Откуда такие глубокие познания об октианских идеалах красоты? – спросила Стрела.
— Из книги вашего ученого.
— А, понятно. Мужчина – это рама и мотор, а женщина – самоходный яйцемет, и сверху у каждого здоровенный биокомпьютер, — Стрела развела клешни на полметра в стороны, показывая воображаемую мощь мыслительной машины сексуального идеала.
— Примерно так, — согласился Фрой.
— Нереалистичный подход, — констатировала октианка.
— Точно! — сказала Айра, незаметно подойдя сзади и шлепнувшись между ними, — Толстяк, греби сюда, тут в отчете про межвидовую эротику пишут. Все мнения уже учтены, только твоего не хватает.
10. Инварианты разума. Бюрократия и молодежь.
К моменту, когда выспавшийся Хольм появился в дежурной рубке, культурная программа была в самом разгаре. Запыхавшаяся и, судя по виду, ужасно довольная собой Айра сидела на крыше шатра, и отблески лазерных лучей играли на ее влажной коже. В одной руке у нее был лист с какими–то загогулинами, а в другой – мегафон. Периодически она, перекрывая громкую звенящую музыку, что–то кричала. Фрой, управляя октианским каром, на малой скорости ездил по площадке за обоими октами, как будто с целью кого–нибудь из них задавить. Окты отскакивали, откатывались и оббегали кар по кругу, иногда тыкая в его корпус длинными пластиковыми шестами.
Хольм ткнул на панели значок вызова и строго спросил:
— Оса! Что опять за ерунда здесь творится?
— Это не ерунда, Босс. Это окты показывают древний охотничий танец, имитирующий бой с гигантским хищным трепангом…
Она глянула на схему и крикнула в мегафон:
— Направо четверть и три объезда радиус семь против часовой … Извини, босс, у меня тут нарисована карта траектории трепанга, в смысле, кара, который изображает трепанга, и я командую Флэшу, чтобы он…
— Я уже понял, — перебил капитан, А почему ты опять голая и взмыленная, как лошадь?
— Древний критский танец с быком, — пояснила она, — он описан … назад на семь, и три объезда радиус семь по часовой… еще раз извини, босс. Так вот, танец описан у доктора Ефремова, вот мы и решили…
— Я не заметил, чтобы он там был описан, — снова перебил он.
— Это уже в другой книге, — уточнила девушка, — мы же выбрали книги доктора Ефремова неформальным пособием по контакту, так?
— Речь не шла обо всех его книгах, — возразил Хольм.
— Вправо восьмерка пять на девять… Разве? Значит, мы не так поняли.
— Вот именно. И это уже не первый раз. А кто был быком? Тоже кар?
— Ага. Знаешь, как трудно было через него прыгать? Но, Фрой сказал, что, у меня неплохо получилось… Перпендикулярно такая же восьмерка, и резко стоп в перекрестье… Все, сейчас они его добьют.
— Кого? – не понял капитан.
— Трепанга, — пояснила Айра, — это же охотничий танец.
— А, ну, естественно…
И, правда, трепанг, в смысле кар, был картинно добит двумя синхронными ударами шестов в борта. Фрой и Айра зааплодировали. Почти сразу же за спиной капитана раздался тренькающий сигнал и комп сообщил: «корабль октов запросил связь».
— Подключай, — распорядился Хольм.
— Коллега, тебе понравился этот танец? – спросил Шаман, появляясь на экране.
— Да. Очень захватывающе.
— Именно так, — согласился октианский капитан, — танец, который показала Оса, тоже был захватывающим. В этих древних ритуальных движениях есть что–то особенное…
— Юность цивилизации? – предположил Хольм.
— Возможно, — согласился тот, и, без всякого перехода, добавил, — Мне пришла инструкция с базы. О том, как вести общение – контакт – сотрудничество. Тебе это интересно?
— Да. Очень.
— Тогда я читаю: «Вам рекомендовано–предписано феноменологически исследовать цивилизацию– жизнедеятельность наших партнеров и оказать им помощь–содействие в тех же исследованиях относительно нас. Одобряется и поощряется всякое информативное регламентированное и самоорганизованное общение между индивидами в группах».
Возникла короткая пауза.
— Интересно, они долго думали, прежде чем это сочинить? – произнес Хольм.
— Бюрократия, — констатировал Шаман, — гипертрофированная предусмотрительность. Думаю, ты скоро получишь очень похожую инструкцию.
— Даже не сомневаюсь, — ответил террянин, бросая взгляд на экран наблюдения за лагерем.
Фрой пытался плясать самбу со Стрелой. Она честно старалась адаптировать движения этого танца для своих четырех лап, но не очень в этом преуспевала. Фрой вынужден был совершать чудеса балансировки, чтобы не наступить своей даме на передние опорные лапы. Толстяк и Айра, устроившиеся рядом на сдутой оболочке аэростата, то и дело заливались гомерическим хохотом. Айра смеялась, топала ногами и звонко хлопала ладонями по бедрам, а Толстяк мигал разноцветными полосами на теле, как новогодняя елка, громко щелкал клешнями и скрипел пластинами панциря.
— Интересно, может, они сегодня и до спортивного скалолазания доберутся, — сказал октианский капитан, — азарт присутствует, и скал вокруг достаточно.
— Надеюсь, что нет, — отозвался Хольм, — им надо нормально отдохнуть. Пожалуй, я им сейчас
