– Галопом! Марш!
Зычный голос Кулака пронесся над колонной. Кир встрепенулся и увидел, что вторая банда тоже перешла на рысь, и по всему выходило, что причала они достигнут раньше.
– Гало-о-оп!!! – вторил командиру Коготок.
Наемники зацокали языками, заволновались. Кое-где свистнули плетки.
Молодой человек выслал гнедого в галоп по всем правилам высокого искусства верховой езды: коротко ткнул правым каблуком, одновременно резко и быстро натягивая левый повод. Конь выполнил все как следует, хотя наверняка никогда не учился премудростям манежной езды.
– Эгэ-гэ-гэй! А ну, кошкины дети, поднажмите! – пронеслась мимо Пустельга, размахивая плетью. – Не возьмут над нами верха череповские ублюдки!
– Поднажми, поднажми, ребята! – с другой стороны вдоль колонны скакал Мелкий, картинно подбоченившись и уперев «воловий язык» в колено. – Раньше на тот берег переберемся – всех пою!
– Поeшь или пoишь? – крикнул ему вдогонку Мудрец. Верзила нескладно раскачивался, придерживая уложенный поперек седла двуручник.
– Не знаю, как Мелкий, а я бочку вина ставлю! – обернулся Кулак. Несмотря на улыбку, глаза кондотьера смотрели с тревогой.
Наемники ответили нестройным гулом.
Кони ржали. Из-под копыт летела желтая пыль.
А что соперники?
Тьялец скосил глаза и увидел, что банда Черепа тоже перешла на галоп.
Какое-то время колонны мчались рядом. Кир с интересом рассматривал чужих наемников. Такие же бородатые, усатые, гладко выбритые лица; разномастные кони; оружие от шипастых палиц до «осадных ножей»; ухмылки, подначки, здоровый азарт.
Причал стремительно приближался.
– Ша-а-а-агом! – выкрикнули почти одновременно седобородый Кулак и догола выбритый – похоже, включая и брови – обжаренный солнцем до золотисто-коричневой корочки кондотьер на высоком, ширококостном и гривастом рыжем скакуне, возглавлявший соседнюю колонну. Скорее всего, это и был Джакомо по кличке Череп. Да, воин хоть куда. Шириной плеч не уступает Мудрецу – кажется, вороненый хауберк вот-вот лопнет, разлетится на мелкие колечки. К задней луке приторочен пернач на длинной рукоятке. Оружие, довольно редко встречающееся в южных провинциях Сасандры, но в Барне и Табале им пользуются многие бойцы. Само собой, те из них, кому доставшаяся от природы телесная мощь позволяет. Ведь ворочать «утренней звездой», как ласково называют подобные перначи, весьма непросто. Но всадник всадником, а Кир невольно залюбовался конем. Вот где средоточение красоты, грации и силы. Каждая шерстинка играет на солнце золотом. Все четыре ноги в белых чулочках от бабки до середины пясти.
– Не спи – замерзнешь! – гулким шепотом выдохнул прямо в ухо Мудрец.
Кир похлопал по шее гнедого – пока глаза следили за соперниками, тело само выполнило команду, останавливая коня. С удивлением молодой человек обнаружил, что длинный клинок двуручного меча соседа уже не скрыт под тряпками. Правая ладонь Мудреца нарочито небрежно лежала на рукояти. Конечно, двуручник – оружие для пешего боя, но и с седла можно успеть разок-другой ударить, и горе тому всаднику и коню, которые подвернутся под горячую руку, – обоих пополам, словно спелую дыню, развалит. Рядом парень со сломанным носом по кличке Огузок незаметным движением вытащил тяжелый охотничий нож и держал его в свободно свисающей руке, но так, чтобы в любой миг можно было метнуть.
Не поторопились ли они?
Тьялец завертел головой.
Наемники деловито проверяли или готовили к бою оружие, словно не с союзниками встретились, а со смертельными врагами. Пустельга невесть когда успела взвести тетиву арбалета, Белый наложил стрелу на тетиву снаряженного лука, схватился за рукоятки двух парных кистеней Коготок.
В строю банды Черепа тоже замечалось шевеление, поблескивала сталь.
«Неужели сцепятся? Нельзя, глупо как-то выходит… – подумал Кир и тут же устыдился своей мысли. – Кто ты такой, чтобы обсуждать приказы командиров? Дворянин т’Кирсьен делла Тарн остался в далеком прошлом. Здесь сейчас – наемник Кир, изображающий из себя каматийца. Даст Кулак отмашку, будешь рубить как миленький!»
Но кондотьер медлил.
Опытный воин не мог не учитывать численное превосходство противника. Да и, по всей видимости, сказывалась привычка сражаться исключительно за деньги, а не подчиняясь буйству характера. Пусть крестьяне и арендаторы от скуки по харчевням кулаки чешут. Наемник дерется, когда его пыл подкреплен солидным вознаграждением или когда видит ускользающую выгоду. Нет, конечно, если не будет иного выхода, придется бросать людей в мясорубку. А пока не припекло, почему бы не попытаться поискать другой способ разрешения спора?
Так или по-другому рассуждал Кулак, Кир не знал. Он просто смотрел, как кондотьер выезжает перед строем. Фальчион в ножнах, битая сединой борода гордо торчит вперед.
Джакомо, в свою очередь, выдвинулся ему навстречу. Внешне он казался совершенно спокойным, но кисть левой руки касалась рифленой рукояти «утренней звезды».
– Я не могу и не хочу желать тебе здоровья, Череп, – вроде бы негромко, но так, чтобы услышали все, проговорил Кулак.
– Я тоже с большим удовольствием увидел бы твою голову на пике, – в тон ему отозвался восседающий на рыжем коне всадник.
– Может, я и кончу дни так, как тебе мечтается, но прежде один гологоловый наемник отправится в Преисподнюю.
– Только после тебя, Кулак. По старшинству. Тебе ведь давно пора внуков нянчить, не так ли?
– Я еще твоих внуков пропущу вперед, Череп.
– Как бы не так!
– Почему же это? Не потому ли, что у тебя нет детей, а значит, и внуков быть не может?
Джакомо дернул щекой.
– У меня детей больше, чем в твоей банде народа!
– Когда же ты успеваешь? Неужели после овец у тебя еще на баб силы остаются?
– И на такого кнура, как ты, хватит!
– Ты не в моем вкусе, Череп. Не люблю лысых.
– Да и мне не к лицу калек насиловать. Все-таки я – воин.
– Воин? То-то я припоминаю, как твоя банда удирала из Фалессы! Пятки в задницы влипали!
– Твои тоже, если мне память не изменяет, не сидели до победного конца.
– Это так. Сила солому ломит. И бесплатно никто умирать не хочет. Но все же мы не бросили обоз, а еще и твой подобрали.
