Здоровущий мужик! Пожалуй, на полголовы выше Бессона, отличавшегося богатырским телосложением. Кожа на огромных ладонях — каждая в полставца, с какого кормится обычная деревенская семья, — припалена и задубела подошвой. Черную, тронутую сединою бороду тоже не раз лизнуло пламя. И без слов ясно — кузнец.
— Это смотря какого, — ответил Живолом. — Кандальное возьмешь в переделку?
В одной из телег еще валялись цепи и оковы работорговцев, перебитых в Восходной марке. Памятное дело. Главным образом, встречей со старым знакомцем — Доргом, красная рыба на лазоревом щите.
— Мне любое сгодится. Чем кандальное хуже? — ответил кузнец и встрепенулся. — Это где вы такого набрали?
— Далеко. Отсюда не увидишь. Тебе не всё едино?
— Наверное, всё. А и то правда — кто я такой, чтоб вопросы спрашивать?
— Вот видишь. Вот и договорились. — Кузнец порылся пятерней в бороде:
— Еще не совсем. Что возьмешь?
— За железо-то?
— Ага.
— Погоди, дай подумать. Как бы с тебя барыша поболее срубить… О! Придумал!
— Придумал, так не томи. — Кузнец свел кустистые брови. — Давай выкладывай, чего надо.
— Подковы у коней проверь. Где надо, расчистишь. Где потребуется, перекуешь. Годится?
Мужик снова поскреб бороду:
— Сколько голов?
— Два десятка наберется.
— На передок кованы?
— Ну, так! Спрашиваешь!
— До темноты не управлюсь.
— Наши помогут.
— Очень надо! Бородачи напортачат, а скажут, Тарк-кузнец плохо работает.
— А ты, Тарк, привык хорошо работать?
— А то?
— Тогда давай так. Проверишь всех, а перекуешь тех, кого сам решишь. Годится?
— Это больше мне по нутру. — Кузнец покивал лобастой башкой. Договорились, почитай.
— Так чего ждем?
Сквозь густую бородищу кузнеца блеснули крепкие, ровные зубы — хоть гвозди перекусывай.
— С моря погоды, как поморяне говорят. Пошли поманеньку.
У кузни пахло разогретым железом и древесным углем. Живолом сноровисто расседлал коня, завел в станок. Тарк, напяливший к тому времени кожаный фартук, огромной лапищей захватил скакуна за бабку, зажал ногу меж колен.
— Болтается.
— Это я и без тебя знал. Работай давай. — Кузнец горько вздохнул:
— Ох, если у остальных так же, то, выходит, нажухал ты меня, лесовичок.
— Я чего-то не понял. Тебе железо надо?
— Надо.
— Так работай.
— Да я работаю, не боись за меня, лесовичок.
Ковочный молоток легкими ударами прошелся по кромке подковы. Со стороны могло показаться, что кузнец не снять подкову норовит, а, наоборот, покрепче прибить к копыту. На самом деле он старался малость расшатать крепящие подкову к копыту гвозди-ухнали.
— А где же управляющий ваш? Или сбежал? — продолжал беседу разбойник.
— Ага.
— Что «ага»? Сбежал?
— Сбежал.
— Экий ты стал разговорчивый. С чего бы?
В левой руке кузнеца возникла похожая на широкое зубило с прикрепленной сбоку ручкой обсечка.
— Ты думаешь, — хмыкнул Тарк, — из-за управляющего?
— А то нет?
— Нет. Просто не люблю, когда под руку тявкают. — Живолом посуровел:
— А я, выходит, тявкаю?
— Ну, не тявкаешь. А всё едино под руку болтаешь.
Приставляя острый край обсечки к загнутым головкам гвоздей — «барашкам» — кузнец ловко разгибал их.
— Ну, я не буду.
Лесовик нарочито отвернулся и, прислонившись плечом к стенке кузни, принялся наблюдать, как грызутся Жила и горластая старуха-поселянка. Бабка норовила выторговать за полмешка муки — гарнцев восемь на первый взгляд — четыре мотка ярко-желтой, крашенной восковником, пряжи. Этот широколистый невысокий кустарник, покрывающийся к концу лета мелкими терпкими ягодами, на левом берегу Ауд Мора не рос — слишком тепло, видно. Арданы собирали молодые побеги далеко на севере — почти в Лесогорье. Потому краска из восковника и вещи, ею обработанные, ценились не меньше, чем из дикой гречихи, добываемой на южном побережье Озера — аж под Вальоной. Так вот, поселянка хотела четыре мотка, Жила соглашался отдавать только два. Торговались от души. Крик — хоть уши затыкай. Сошлись на трех мотках.
— Слышь, паря, — пробасил кузнец. — Ты это… Не обижайся. Ты чего там спросить хотел?
— Что ж там спрашивать, опять под руку попаду.
— Да не боись, я уже за клещи взялся. Что спросить хотел?
В самом деле, Тарк, отложив молоток и обсечку, расшатывал подкову здоровущими клещами. Разболтанная подкова поддавалась.
— Управляющий от казны королевской где ваш? Сбежал?
— Ага, сбежал.
— А как про нас узнал?
— Да уж нашлись доброхоты, рассказали.
— А они как узнали?
— Ну, брат лесовичок, о том не спрашивай — не знаю.
— А кто такие?
— Да проезжали тут вчера.
— Торгаши?
