— Не сказал бы. — Кузнец вновь взялся за молоток. Теперь он простукивал подкову так, что плоские шляпки ухналей, прячущиеся до того в пазах, вылезли наружу.
— Опять мешаю?
— Да нет.
— А что ж из тебя всякое слово тянуть приходится, ровно цирюльнику гнилые зубы?
— Прости. Я, когда работаю, больше о деле думаю.
— Так мне молчать?
— Да нет. Ты спрашивай, спрашивай.
— Если не торговцы, то кто?
— А не поймешь. С оружием люди. Вроде армия. — Живолом присвистнул:
— Большая?
— Десятка три-четыре.
— Так три или четыре?
— Я ж не считал. Может, так, а может, и эдак.
— Так ваши девки со вчера в лесу прячутся? — ухмыльнулся разбойник.
— Ага, — в тон ему отвечал кузнец, при этом выдергивая освобожденные гвозди. — Видишь, удачно как вышло. Два раза не бегать.
Последнее движение клещей — и копыто оказалось свободным. Тарк пощупал край рога, покачал головой неодобрительно и взялся за копытный нож.
— А управляющий с ними, значит, отправился?
— Ага. Сбежал, попросту говоря.
— Ясно. А если знали, что мы идем, что ж армейские засаду не устроили? Хоть трегетренская армия была, а?
— Трегетренская, трегетренская… Какая еще? Арданы пока сюда носу не кажут.
Кузнец неожиданно отпустил копыто. Выпрямился, потер кулаком поясницу:
— А кто тебе говорил, что засаду не сделали?
— Никто. Это я так…
Тарк хмыкнул презрительно. Мол, совсем безголовые у нас разбойнички по лесам расплодились.
— Ждут вас, лесовичок, ждут.
Живолом не показал удивления. Спросил нарочито беспечно:
— В лесу за бродом?
— Почем знаешь?
— Коли я таких, как сам, ждал бы, сам бы за бродом засел.
— Ох, не простой ты лесовичок, не простой, — погрозил ему почернелым пальцем кузнец. — И что делать думаешь?
— Не я вожак. Не мне решать.
— Знаю. Видел. — Тарк опять принялся за копыто, выравнивая и зачищая край. — Однако видел, как он тебя слушается.
— Наблюдательный ты, коваль.
— А то!
— Ну, ежели такой наблюдательный, скажи точнее — что за отряд вчерась проезжал? Конные или пешие, с луками или без…
— Как не помочь хорошему человеку, — почти ласково произнес кузнец. — С луками десятка два, не больше. Десяток щитоносцев с копьями. И еще десяток конных — на кольчугах накидки с огнем вышитым и веревки вот тут. — Толстый палец Тарка прикоснулся к левому плечу.
— Гвардия? Откуда?
— Мне не ведомо. Передо мной не отчитывались. Может, гвардия, а может, и не гвардия, а так, погулять вышли.
— Да нет, гвардия. — Живолом не на шутку встревожился. — Откуда здесь? До Трегетройма суток пять пути… Командира не запомнил? Не лысый?
— Чего? Кто лысый?
— Командовал отрядом кто? Здоровый лоб такой с башкой бритой?
— Да нет. Обычный мужичонка. Мелкий, седенький. Моих годков, пожалуй.
— Мелкий, седенький?
— Ага. Усишки невеликие. А, еще! В седле — что на шкворень посаженный сидит, не шелохнется.
— Шрам есть?
— У кого?
— Слушай, Тарк-кузнец, хорош дурня из себя корчить. Не похож ты на дурня. У мужичонки седенького с усишками невеликими шрам есть?
Кузнец немного подумал.
— Был. На щеке. Вроде как от ожога. Старый.
— Лабон! — звучно ляснул кулаком о ладонь разбойник.
— Чего?
— Нет, ничего…
— Знакомца старого встретил?
— Еще не встретил. Но встречу, будь уверен. Соскучился я за ним.
— Так тебе коня ковать или уже не надо? К знакомцу на некованом помчишь?
— А? Нет, ты заканчивай работу-то, — бросил через плечо Живолом и быстрым шагом направился к трактиру, где давно скопилась вся шайка.
От реки тянуло сыростью и тиной.
Лабон спрыгнул с нижней ветки на усыпанный прошлогодней листвой дерн.
— Что ж они не торопятся к нам-то?
Поправил перевязь и уставился на Бургаса, удравшего из Щучьего Плеса, едва прослышал о приближении разбойников, управляющего.
— А я почем знаю? — Тот засопел пупырчатым носом, гриб-строчок. — Грабят, должно быть.
— Хе! Грабят! Да они там скоро хоровод водить начнут, даром столб беллен-тейдовский не разукрашенный стоит. Ты бы слазил и поглядел…
Управляющий открыл было рот, чтобы привычно возразить, но Лабон уже махнул рукой:
— А, куда тебе, сухорукому. Всё равно не влезешь. Меня слушай. Они там с утра вроде как торг затеяли. Не грабят, понимаешь. Первый раз таких лесных молодцев вижу. Им людишки сами харч тащат. Коней перековывают.
— Да ну?
— Баранки гну! Соображаешь, к чему веду?
— Соображаю! Сухорукий-то сухорукий, а всё ж не баран!
— И к чему же?
— А что предупредили их давно. О засаде нашей. И отряд твой расписали, как на картинке, — что да как. Не дождемся мы тут никого. Не на ту добычу ты, полусотенник, капкан
