Затренькали тетивы самострелов. Петельщики били прямой наводкой. Хоть и навскидку, без тщательного прицеливания, да разве по такой толпе промажешь? С пятидесяти-сорока шагов арбалетный бельт пробивает насквозь и деревянный щит, и жак, и кольчугу. Пожалуй, и кованый нагрудник, кои любили надевать арданские талуны, не остановит его смертельный полет.
Щитоносцы падали один за другим. Тот, кому стрела угодила в голову, отлетал с такой силой, словно его конь лягнул, сбивая двоих-троих стоящих позади товарищей.
За топотом и криком я уже не мог различить все команды, взлетающие над полем боя. Так, обрывки фраз…
– Прямо… Залп… – это Рябчик.
– Пики… стоять… короля!.. – это, похоже, Глан.
Войско Валлана не стало лезть на рожон. После залпа из арбалетов петельщики разворачивали коней и уносились в обход холмов. Половина – вправо, половина – влево. Прямо на загляденье. Чувствовалась выучка регулярной армии.
– Плотней щиты! Строй держать! За короля!!! – Сотник опять пошел вдоль строя.
На том берегу били ногами несколько подраненных лошадей. Да десяток тел застыл в разбитом подковами суглинке.
Где же их чародей? Или побоялся Квартул? Одно дело перворожденных по лесам гонять, а совсем другое – в настоящую войну ввязаться. В Священном Синклите могут не погладить по головке. А может, все-таки, как я на это надеялся, совесть заговорила?
Тем временем перестрелка лучников продолжалась. И с той и с другой стороны падали люди. Теперь это уже не казалось страшным. Даже смерть становится обыденностью. Я думаю, тут и кроется весь ужас войн.
Петельщики повторили атаку неожиданно – без сигнала рожков, без боевых кличей. Просто каждый орал себе в усы то, что рвалось из души. На этот раз после залпа из самострелов кони продолжали мчать вперед. Над головами атакующих засверкали клинки.
– Ровней, ровней, щучьи дети! – прорвался сквозь шум голос Сотника. – Строй держать!
Наши лучники успевали доставлять хлопот и коннице, и засевшим на холме стрелкам.
Но…
Мутные воды речушки вскипели пеной и кровью, ибо первые конники достигли плотного ряда щитов.
Кейлин выругался, плюнул, вспрыгнул в седло и помчался вниз.
Вейте, не медля, бросилась следом.
Мы остались втроем.
Длинная, не короче руки, стрела воткнулась в землю на расстоянии полушага от меня.
– Молчун, ставь Щит Воздуха, – прохладная ладошка Гелки легла мне на запястье.
Ох, как захватывает дух от внезапно врывающейся в меня Силы! Как она кружит голову ощущением всемогущества. Так недолго и разум потерять от восторга. Становится понятно, почему жрецы Храма запрещают колдовать людям, не прошедшим должного обучения в Школе и не приобретшим неразрывно связанного с воспитанием смирения.
Фу-ух! Разговоры в сторону.
Сплетение потоков Воздуха далось легко. Проще даже, чем во дворце Экхарда. Я сотворил из плотного переплетения упругих струй впечатляющего размера купол, прикрывающий наш холм вместе с лазаретом для раненых у подножия. Жаль, что никто, кроме меня, его не увидит. Или все-таки увидит? Где же Квартул?
– Сбить щиты! С нами правда!!! – Кейлин скакал вдоль строя, позади ощетинившихся копьями рядов щитоносцев и продолжающих перестрелку лучников.
А петельщики наседали. Опытные воины, ничего не скажешь. Как матерые волки кружат возле сбившейся в кучу отары, примеряясь, как бы полакомиться свежатинкой, минуя клыки волкодавов.
Наша пехота стояла, выставив острия пик. Попробуй, подступись. Чем не клыки?
Да только нашелся отчаянный смельчак и среди приспешников Валлана. Я такой лихости и представить себе не мог. Петельщик бросил коня прямо на копья. Животное жалобно заржало, когда не меньше четырех стальных жал вонзилось ему в грудь и брюхо. Покатилось, взбивая смешанную с кровью волну… И прорвало ряд щитов. Понятное дело, мертвый конь все едино, что каменная глыба, выпущенная из требушета, – все сметет на своем пути.
В разрыв устремились воины в коричневых накидках.
– За королеву!!!
С другой стороны кинулись крепить оборону Кейлин и Сотник.
– Нажми, ребяты! – Клинок, направляемый левой рукой Лабона, чертил в воздухе петли и вензеля.
Вскипела кровавая круговерть. Кто кого?
Звенела сталь, ржали кони и хрипели люди – на крик сил и дыхалки уже не оставалось.
– Молчун… – тихонько позвала Гелка.
– Что, белочка? – не отрывая взгляд от сражения, откликнулся я.
– Слышь, Молчун, а может, зря мы Пяту Силы на алтарь клали?
– Не может быть, белочка. Болг зря не сказал бы.
– Так ведь он чего обещал? Что мир станет прежним, каким был до войны фир-болг с перворожденными. Ну, то есть…
– Я понял, белочка. Значит, он такой и был. Мир наш.
– Жалко…
– Не нужно жалеть. Вернее, не жалеть нужно, а самим мир изменять. Так, чтоб он лучше был.
Гелка вздохнула, а прислушивающаяся к нашему разговору Мак Кехта пробормотала сквозь зубы:
– Дюит вас мар’ кэсуул бюн’э Н’еел шл’ииэв, Эшт? Ты хочешь быть похож на обитателей Заоблачной горы, Молчун?
– Нет. Не хочу. Ни к чему мне это. Да только милости от Богов можно всю жизнь прождать и так и не дождаться.
– Вы, люди, слишком нетерпеливы, – перешла на нашу речь феанни.
– Верно. Мы мало живем. Нам нужно счастье здесь и сейчас, а не через тысячу лет.
Она помолчала.
– А знаешь, Эшт, вы правы. Жить нужно не ожиданием будущего, а настоящим… Это мы слишком избалованы бессмертием. Если бы Байр… – сида не договорила, махнула рукой и принялась осматривать легкий самострел с изящным, посеребренным стремечком для взвода.
С берега прилетели торжествующие выкрики. Строй устоял. Брешь закрыли и даже отбросили врагов к середине реки.
Волна атакующих откатилась, оставляя неподвижные тела. Кони беспорядочно скакали под опустевшими седлами.
Воспользовавшись временной передышкой, потянулись к нашему холму раненые. Нескольких тяжелых вынесли на руках товарищи. Сложили рядком и поспешили назад, в строй. На одном я разглядел пушистую лисью шапку. Неужели Хвост? Хоть бы выжил…
