– А жгут?
– Какой жгут? – удивленно вскинул бровь Юржик. – А, жгут! Вот ведь медикус нашелся на нашу голову. Понос тебе лечить, а не нас учить раны штопать. Понял?
– Н-не нужен т-там жгут, – пояснил Войцек. – Царапина г- глубокая.
– Нет, но каков, а! Вожика уделал! – Юржик завязал повязку узелком, склонив голову, полюбовался на работу.
– Я его… – Ендрек не решился произнести слово «убил».
– Т-ты ж хотел научиться у-убивать?
– Я не думал…
– А в-вот подумай! М-может, лечить лучше?
– Так я его…
– Да не бери в голову, – хохотнул Юржик. – Живой. И кишки целые. Отлежится десяток дней и снова чудить начнет.
– Слава тебе, Господи! – Ендрек так истово осенил себя знамением, что не удержались все. Вначале прыснул Бутля, за ним захохотал Хватан, и даже суровый пан Войцек улыбнулся, сверкнув белым зубом из-под смоли усов.
Глава восьмая,
из которой читатель узнает, что привычка грызть ногти может привести к ногтоеде, а увлечение большой политикой – прямиком в пыточную камеру, но самое главное, что своя рубашка всегда ближе к телу
Покачав головой, Ендрек отпустил руку пана Гредзика. Большой палец покраснел, опух, увеличившись едва ли не вдвое. По уверениям самого пана, боль была пульсирующей да такой сильной, что уже и на коне держаться стало невмоготу.
– Ногтоеда, – объявил медикус. – Видишь, кожа какая гладкая, будто растянутая? Это гной под кожей скопился. Твое счастье, если в сустав не пойдет.
– А коль пойдет? – смиренно поинтересовался Гредзик, рассматривая согнутый палец. Кстати, то, что палец сам собой сгибался, еще раз подтверждало первоначальную уверенность студиозуса. Ногтоеда. Точно. Как сказал бы Хватан, сто пудов.
– А если пойдет, палец рубить будем. Иначе помрешь, – отрезал лекарь.
– Грызть ногти меньше надо, – веско заметил Юржик.
– Ох, помолчи, пан Юржик, а? Своих забот полон рот, так тебя еще слушать, – взмолился больной.
– Правда глаза колет, – пожал плечами пан Бутля, но замолчал.
– Че-че-чего раньше молчал? Не сказал? – сурово спросил Меченый.
– Так думал – само пройдет…
– Думал! Думальщик нашелся! – не стерпел Юржик. – Как дитя малое!.. Так и скажи, что боялся.
– Пан Юржик! – Гредзик в порыве гнева сжал кулаки, но тут же охнул и принялся баюкать правую кисть, прижав ее к груди.
– Пе-пе-печеный лук прикладывал?
– Так прикладывал… И подорожник тоже.
– Подорожник! Ты б в навозе теплом подержал! – заметил Бутля столь язвительно, что даже пан Войцек не выдержал:
– Ч-ч-что ты злой такой с утра?
– Да терпеть ненавижу, как сами себя люди гробят! Вроде не полный болван! Шляхтич, в годах, а все как мальчишка! А! – Юржик махнул рукой и отвернулся. – Все не буду, а то пан Гредзик чего доброго на поединок меня вызовет.
– Всенепременно, – отозвался пан Цвик. – Руку только полечу…
– Н-н-ну не молчи, студиозус, – обратился сотник к Ендреку. – Что делать будем?
– Да что говорить? – Парень пожал плечами. – Резать надо.
– Так-таки и резать? – встрепенулся Гредзик.
– А ты горячку заработать надумал никак? А, пан Гредзик? – с неожиданной злостью выговорил студиозус.
– Ты чего вызверился? – испуганно отшатнулся пан. – Да что вы все сегодня как не родные?! – А потом, вдруг подумав, что не по чину парню так сурово с ним говорить, прибавил: – Ты не дерзи, студиозус! Я тебя и левой пощекотать могу!
– Гляди! Левой пощекотать, дрын мне в коленку! – Хватан размашисто шлепнул себя по ляжке. – Он самого Цециля Вожика завалил, а ты со своей левой лезешь!
– А ну замолкли все! – прикрикнул, как на расшалившихся школяров, Меченый. – П-поразвели болтовню, хлеще торжища! Г-говори, студиозус, что делать надо.
– Я ж говорю – резать.
– П-палец?
– Нет. Гной выпустить из-под ногтя.
– Н-ну, давай резать.
– Э! А меня спросить? – запоздало возмутился Цвик.
– А тебя, пан Гредзик, – веско проговорил сотник, – я б-буду спрашивать, когда мы поход закончим и на радостях в шинок завалимся. Вот там я и спрошу, а чего бы тебе хотелось выпить-закусить, а, п-пан Гредзик?
Цвик понурился и замолчал.
– Так что, режем? – спросил Ендрек.
Меченый кивнул, а пан Юржик проговорил, ухмыляясь:
– Нет. Глазки строим.
– Тогда мне надобно крепкой горелки, – сказал медикус.
– Это еще зачем? – поразился пан Бутля.
– Для храбрости, – усмехнулся Ендрек и добавил: – Да шучу я, шучу. Рану промыть.
– Где ж мы горелку возьмем?!
– Т-тихо, пан Юржик. У тебя же во фляжке и возьмем.
– Да откуда?!
– З-з-знаю, везешь от самих Батятичей, – отрезал пан Войцек, а Хватан, запрокинув голову, заливисто захохотал. – Од-д-дному удивляюсь, как не выдудлил до сих пор? Тащи сюда. Не жмись.
– Эх! – Пан Бутля махнул рукой. – Сгорел овин, гори маеток! Шесть ден берег! – Вскочил с корточек и направился к своему вьюку, выпрямленной спиной выражая гордый протест против произвола.
– Ч-что еще?
– Нож острый. Да лезвие на огне прокалить надо, а то одну заразу вырежем, другую занесем.
– Б-будет. Еще.
– Холстину чистую – перемотать. Один лоскут на нитки растрепать…
– На к-корпию?
– Ага.
