– У-у, я тебя, студиозус, – хрипло отвечал неблагодарный шляхтич. – Заплечник! Сын собачий! Песья кровь! Я тебе устрою, помяни мое слово…
Войцек фыркнул и крепче сжал руку Гредзика.
Решительным движением Ендрек вытащил из разреза измазанный сгустками крови и гноя мокрый комочек ниток, отшвырнул его в сторону и, не обращая внимания на усилившиеся проклятия пана Цвика, принялся иссекать желтовато-белую, помертвевшую кожу вокруг очага нагноения.
– Отрежь ему палец к такой матери, – бросил через плечо Хватан, сражающийся со вновь не на шутку разошедшимися ногами.
Отвечать парень не стал. Не до того. Как можно старательней он обрезал все лишние ткани. Протер смоченной в горелке тряпочкой, прижигая выступившую кровь. Приладил корпию и начал обматывать палец полосками холста. Закончив, оглядел дело своих рук. Повязка вышла не самая удачная. Палец стал толстым – захочешь в рот засунуть, а не получится. Несколько петель пришлось пропустить вокруг ладони, чтоб держалась.
– Ну что? Отпускаете, нет? – прохрипел пан Гредзик.
– А ты успокоился? – ответил пан Бутля.
– Да все уже. Успокоился.
– Точно?
– Да точно, точно! Пускай уже…
– Драться не будешь?
– Не буду!
– Ой, что-то не верю я тебе. Слышь, пан Войцек, может, свяжем его пока?
– Да будет вам куражиться! – Голос Гредзика стал едва ли не умоляющим.
– Д-добро, отпустим, – усмехнулся Меченый. – Ну-ка, разом.
Они одновременно разжали руки. Ендрек на всякий случай отскочил на пару шагов в сторону. От греха подальше. Мало ли что на уме у шляхтича. Лечи такого, а он тебя саблей после. И, только услышав смех Хватана и Войцека, сообразил, что боялся напрасно. Гредзик полежал немного на спине. Крестом, как его и бросили. Потом сел и прижал руку к груди. Застонал сквозь зубы.
– Ты потерпи чуток, пан Гредзик… – Ендрек почувствовал внезапный приступ жалости. Еще б пану Цвику не поливать его грязью, когда по живому ножиком кромсал. – До вечера сильно болеть будет, а после попустит.
– А! – отмахнулся Гредзик. – Кабанчиков тебе холостить, коновал…
– Не бери в голову, – ухмыльнулся пан Юржик. – Он еще благодарить тебя будет.
– А не ху-худо и прямо с-сейчас «спасибо» сказать, – заметил Войцек.
Он стоял, отряхивая штанины от прилипших сухих травинок, и смотрел на приближающегося Грая.
Следопыт подошел, недоуменно огляделся. Почесал заросший рыжеватой щетиной подбородок. Спросил:
– Дык… Это… Того… Вы чо делаете? – И тут же, словно припомнив, с кем разговаривает, подтянулся, одернул полы жупана. – Виноват, пан сотник. Разговор есть. Сурьезный.
Меченый прищурился, засунул большие пальцы за ремень.
– Д-добро. Говори.
– Дык… это… Не для всех.
– Да ну? – Пан Войцек нахмурился. – Ну, п-пошли.
Они отошли недалеко, к опушке поляны, на которой расположились лагерем.
– Говори, – приказал пан Войцек.
Грай сперва оглянулся через плечо, а после, понизив голос, выпалил:
– Погони боюсь.
– Ты че-чего это? – удивился Меченый. – Все боимся. Для того и на юг идем. Ежели кто прознает, что… Н-ну, не важно. Так вот, погоня на Искорост пойдет от Выгова. Это, п- почитай, на запад. А мы на юге.
– Дык… не верно сказал я, пан сотник. Это…
– Ну, ч-ч-что?
– Не обманули мы хитростью своей никого, похоже.
– К-как так? Ты не темни, Грай. Прямо говори.
– Дык… это… по нашему следу идет кто-то.
– Как прознал? – Войцек помимо воли тоже стал говорить потише.
– Ветки кто-то ломает. След наш метит.
Пан Шпара обернулся на мгновение. Оглядел лагерь.
Ничего примечательного. Все, как обычно на стоянке, заняты делами. Самося с Даником под началом Хмыза отправились поить коней из найденного неподалече родничка. Миролад с Квирыном кашеварили. Пан Гредзик… ну что еще мог делать пан Гредзик, как не лелеять спеленатую руку? Ендрек с паном Бутлей, похоже, обсуждали, насколько убавилось во фляжке драгоценной влаги. Пан Стадзик Клямка спал. Он всегда спал, если не его очередь хлопотать по хозяйству или сторожить лагерь. Хватан подошел к телеге, роется в сложенных припасах. Гапей-Тыковка должен быть в лесу, обходить бивак по кругу, высматривая опасности. Неужели?..
– Ты хочешь сказать, из наших кто метит?
– Дык… чужих мы уж пять ден не встречали.
– А может кто-то красться за нами, чтоб ты его не углядел?
Грай обиженно засопел.
– Д-добро. Не обижайся. Верю, что мимо тебя мы-мы-мы-мышь не проскользнет. Значит, кто-то из наших. Думаешь на кого-нибудь?
– Дык… нет. Все, похоже… это… проверенные.
– П-проверенные, говоришь? Доверяй, но проверяй… Что за метки?
– Дык… Там ветка сломана, там загнута в ту сторону, куда мы едем. Третьего дня видал засечку на стволе граба. И стрелка… это… прямиком нам в спину.
– Третьего дн-дн-дня, говоришь? Чего раньше не доложил?
– Проверял… это…
– Кого проверял?
– Дык… себя и проверял. Думал, а вдруг примерещилось. Пуганая ворона куста боится.
– Значит, не примерещилось… – протянул задумчиво пан Войцек и вдруг рявкнул: – Хватан!
– Здесь я, пан сотник. – Порубежник в два прыжка поравнялся с беседующими. – Слухаю!
– Ра-а-асскажи ему, Грай. Ему тоже положено знать.
Выслушав Грая, Хватан присвистнул и почесал затылок:
– Во дела, дрын мне в коленку! Вот же затесалась, сука.
