– Так го-го-говори, не бойся. Думаешь, м-мы таких слов не знаем?
Ендрек смущенно пожал плечами.
– В-в-все?
– Да вроде бы…
– Сл-сл-слыхал, Хватан? Дуй за холстиной и ножом.
– Да! Еще! – спохватился медикус.
– Н-ну?
– Это… Я, конечно, не сомневаюсь в храбрости и мужестве пана Гредзика…
– Попробовал бы ты усомниться! – надул щеки пан Цвик.
– Но подержать бы его надо, – выпалил скороговоркой Ендрек.
– Что? – прищурился Цвик. – Ты, студиозус, говори, да не заговаривайся!
– По-подержим, – успокоил Ендрека Меченый. – Надо – подержим.
– Пан Войцек! – возмутился Гредзик.
– Т-тихо! Тебе же на пользу. Хочешь дернуться, чтоб тебе полпальца отрезали?
Гредзик засопел, кидая исподлобья неласковые взгляды на Ендрека, но замолк.
Пока ждали Хватана с Бутлей, медикус припомнил все, чему учили в академии. Если под кожей, то просто проколоть, обрезать омертвевшую плоть, а ежели под ноготь гной ушел, то ноготь рвать надобно. Ничего, поглядим. Главное, чтоб сустав и кость не были затронуты. Но вроде бы худшего ожидать не приходилось. Трогая и придавливая больной палец, Ендрек, кажется, заметил полость с гноем под кожей, не дальше чем соломинка от левого края ногтя, но все-таки под кожей.
Первым вернулся пан Бутля. Хмуро протянул фляжку с горелкой:
– Хоть чуток оставь… На всякий случай хранил. Вдруг кишечная хворь какая или зубы у кого разболятся.
– Д-да кто б сомневался, пан Юржик, – усмехнулся Шпара. – Не удовольствия ради, а лечения для.
– Да мне и надо-то – ложку, не больше, – Ендрек постарался ободрить очень уж расстроившегося Юржика. Но пан Бутля не поверил, махнул рукой и горько вздохнул.
– Лей, студиозус, не жалей! – воскликнул подошедший Хватан. – Вот – тряпка. Вот нож, вот с этого клаптика я сейчас ниток надергаю.
– Хорошо. Спасибо, – кивнул Ендрек. – А кто держать будет?
– Д-да мы и подержим, – ответил Войцек. – Годимся в помощники лекаря?
Медикус пожал плечами. Сам он поводов для веселья не видел. Три года на медицинском факультете достаточно, чтоб научиться пользовать понос или запор, но резать живого человека… Пуская даже и палец. По крайней мере, строгая профессура не стремилась допускать студиозусов до такой работы. Года с пятого, не ранее, когда пообвыкнется.
Пан Гредзик молча протянул сотнику правую руку. Держи, мол. Меченый просунул предплечье пана Цвика себе под мышку. Покрепче прижал к ребрам. Для верности перехватил свободной рукой запястье:
– У-удобно будет, а, студиозус?
– Да ничего. Сейчас примерюсь.
Пока он прикидывал, с какого боку будет подбираться к больному пальцу, где лучше перевязку сложить, чтоб сразу дотянуться, где горелку… Тут еще надо не расплескать впопыхах – ведь пробку заранее открыли.
– Может, позвать кого еще в подмогу? – предложил пан Юржик, захвативший таким же манером левую руку пана Гредзика, как сотник правую.
– Пустое, – ответил ему Хватан, укладываясь всем весом поперек ног страждущего пана. – Резать начнет – все и так сбегутся. – Молодой порубежник поерзал, устраиваясь поудобнее. – Не вырвешься, пан Гредзик?
– Не в таких переделках бывал! – выпятил челюсть Цвик.
– А может, отхлебнешь-таки малую малость из фляжки? – от чистого сердца предложил Юржик. – Думаешь, мне жалко?
– Обойдусь! Я ее, проклятую, поклялся в рот не брать и не нюхать даже.
– Ну, дело хозяйское, как говорила пани Касыля, отправляя супруга путешествовать в южные земли. Начинай, студиозус!
Ендрек вздохнул и взялся за нож. С удивлением отметил про себя, что руки дрожат сильнее, чем у пациента. Вспоминая наставления профессора Карела Гельстейна, он задержал дыхание, сосчитав в уме до десяти и обратно, помянул имя Господа и приступил.
Для начала Ендрек щедро плеснул горелкой на ноготь Гредзика, услышав за спиной страдальческий вздох Бутли. Помедлил мгновение, другое и вонзил острие ножа сбоку в больной палец.
Пан Цвик засычал сквозь стиснутые губы.
Лекарь осторожно провел ножом по направлению к суставу, расширяя разрез. Отложил нож на заранее расстеленную тряпицу.
На краях резаной раны выступили мелкие кровавые бисеринки, а когда Ендрек придавил двумя пальцами, хлынул изжелта-зеленый гной.
И тут Гредзик взвыл. Заорал, словно разбуженный среди зимы медведь. Выгнулся, задергался, норовя вырваться.
Куда там!
Зажатая мощной хваткой пана Шпары правая рука даже не шелохнулась, только судорожно скрючились пальцы, ускользая от медикуса.
– Ты чего? Лежи, лежи! – Пан Юржик натужился, но тоже справился со своей частью работы. – Предлагал же хлебнуть…
Только Хватану пришлось хуже всех. Невысокого и легкого порубежника Гредзик приподнял согнутыми коленями и даже умудрился пнуть по ребрам.
– Ух ты, – выдохнул Хватан. – Дрын мне в коленку! – После выгнулся, наваливаясь всем телом, и пригвоздил сучащего ногами пана к примятой сурепке.
Ендрек поймал порезанный палец и, вцепившись, как скряга в кошелек с серебром, продолжал давить. Оставил. Плеснул еще горелки.
– Ты рот набери и пшикни! – сдавленным голосом посоветовал Бутля. Видно, все-таки вырывался Гредзик отчаянно – попробуй держать, да еще и разговаривать.
Медикус выдавливал гной, пока в разрезе не появилась темная кровь. Промокнул холстинкой, намочил пучок корпии в горелке, чем вызвал еще один стон пана Юржика, и затолкал полученный тампон в ранку.
Пан Цвик уже не кричал. Просто подвывал, как отлупленный злым хозяином цепной кобель. И дергаться сил уже не оставалось.
– Погоди немного, пан Гредзик, – ободрил его Ендрек, почувствовав уверенность в успехе лечения. – Еще чуть-чуть.
Пока горелка выжигала по замыслу лекаря возможные остатки заразы в ране, Ендрек еще раз протер острие ножа, попробовал его остроту кончиком ногтя.
