– Пошел вон! – Мазыл Тоадер махнул пренебрежительно рукой.
– Саблю забрать разреши.
– Там заберешь. – Носком сапога рошиор подцепил клинок пана Гредзика и, дрыгнув ногой, отправил его далеко за пределы освещенного круга. – Прочь! – Больше не замечая удаляющегося предателя, он повернулся к Юржику: – Дальше.
– Хорошо. Но я бы еще и под зад коленом бы…
– Меньше болтай! Дальше!
– Во-вторых, убейте нас на рассвете.
– Время выгадать хочешь?
– Да просто солнце последний раз увидеть…
– Хорошо. Обещаю. Слово чести.
– Верю. В-третьих, не вешать нас и не топить. Это последнее условие.
– Не вешать и не топить? Хорошо. Козма?
– Да, мазыл Тоадер!
– Слышал?
– Так точно!
– Запомнил?
– Так точно!
– Перережешь горло. Каждому. Сам. Молодым не доверяй – напортят.
– Слушаюсь!
Командир угорцев прищурился, подкрутил ус:
– А теперь слушай мое условие, пан Юржик.
– Слушаю.
– Ежели наврешь или по ложному следу отправишь, считай, не было нашего договора. Перед Гредзиком извинюсь и попрошу вами заняться. Поверь, лучше бы тебе не врать.
– Я постараюсь.
– Я надеюсь. Говори.
Ендрека опустили на прежнее место, и он, не веря своему счастью, тупо глядел в темноту, краем уха улавливая обрывки фраз пана Бутли.
– Гоните прямо по этой дороге… К хоровскому тракту… Телега запряжена парой – рыжий и гнедой коньки… В охране два человека…
«Что он морозит? – подумал медикус. – Откуда может знать про хоровский тракт? Может, они удрали назад, к Выгову? Хотя нет. Если бы к Выгову, рошиоры их раньше схватили бы, чем нас».
– Один кругломордый, волосы русые, годов сорок. Кличут Мироедом. Саблю в руках держит, как сковородник. Второй – Квирын. Усы бурые, на висках седой, щеки впалые, малость сутулится. С саблей не в ладах, но из арбалета может засветить – мало не покажется. С ним осторожнее…
– Не учи. Дальше…
– А что дальше? Все. Теперь все от ваших и ихних коней зависит. Кто шустрее, тот и выиграл.
– Ну, как скажешь, пан Юржик. Тебе нет выгоды брехать… Митрян, Гицэл! Седлайте коней. Гоните по этому проселку до хоровского тракта. После на Хоров. До рассвета телегу не сыщете – вертайтесь. Мы с паном Юржиком по-иному поговорим. Козма!
– Слушаю, мазыл!
– Этих в дом. И стеречь пуще королевского венца.
– Будет исполнено.
Тоадер развернулся на каблуках и зашагал прочь. Ендрек с паном Бутлей перестали его интересовать. По крайней мере, до восхода солнца.
– Ну что, вставайте… – Козма осторожно, совсем без злобы, толкнул Ендрека ногой в бок. Что за человек? Только что прирезал тяжело раненного, беспомощного Хмыза. Убил буднично, как кметь колет свинью или режет барана.
– Встанешь тут с вами, – огрызнулся пан Бутля. – Все бока отлежал.
– Вот заодно и разомнешься… – Козма поддержал поднимающегося пана Юржика под локоть.
– Лучше б развязал.
– Ага. Ищи дурня.
– Да ладно. Куда я денусь? Вас же десятка два.
– Если мазыл Тоадер прикажет, развяжу. А так – нет.
– Вот ты какой… Занудливый. Ну, хоть бы спереди руки связал, что ли… До ветру хочется – невтерпеж. Ты мне, что ли, гашник развязывать будешь?
Козма сплюнул в пыль:
– Ищи дурня.
– Ну так перевяжи. Свяжи спереди. Жаль, я еще одно условие Тоадеру вашему не поставил…
– Это еще какое? – Козма поднял Ендрека. – Стой, малый! Стой, не падай… Так какое там условие?
– Горелка у шинкаря больно хорошая. Я бы с дорогой душой четверть ведра употребил бы. Все равно не усну до рассвета.
– Четверть? Да ну?
– А то! Легко.
– Брешешь…
– Кобель брешет. А я, замежду прочим, шляхтич в двенадцатом колене.
– А это ничего. Завтра утречком будешь покойник в двенадцатом колене. Да стой же ты, малой!
Козма встряхнул Ендрека и, отчаявшись удержать валящегося навзничь медикуса, крикнул своим:
– Эй, Вэсил! Иди-но сюды-но! Пособи!
Вэсил примчался едва ли не бегом. Видно, Козма был не простым рошиором, а не меньше урядника. Или как там зовется эта должность в Угорье?
– Держи его! Заморил, слабосильный…
Схватив Ендрека за плечи, Вэсил вдруг охнул и начал заваливаться.
– Ты что, сдурел?! – заорал возмущенно Козма и неожиданно осекся, согнулся, хватаясь за плечо.
Падая вместе с рошиором – Вэсил так и не разжал пальцев, вцепившихся в Ендрекову тарататку, – студиозус увидел торчащий меж пальцев Козмы самострельный бельт.
Пан Юржик присел так быстро, что не удержался на ногах и шлепнулся на спину.
– Наши? – одними губами спросил Ендрек.
– Похоже, – откликнулся пан Бутля.
А из лесу вылетали верховые. Поляна, на которой притулился
