– А я и сказываю! Вы ж сами перебиваете – пирожок им подавай!
– Да ты ж… – начал было Гервась, но Аверьян дернул его за рукав – мол, закройся, а то вовек сказку не услышим.
– Ехали как-то Жулянским трактом три рошиора. Во-он, навроде тех, что вы там разложили воронью на потеху. Едут, значится, и хвастают промеж собой. Один говорит: «Я в бою как саблей махну – пять реестровых лужичанских валяется!»
– Это когда ж такое… – вновь открыл рот Гервась, и опять длинный порубежник одернул его и заставил замолчать.
– Было, было, при короле Гарашке Струковиче. Ты слушай… Второй говорит: «А я еще злее в драке, почтенные мазылы. Как саблей взмахну, так десять лужичан с коня падают!» Третий только рот открыл, хотел, видно, тоже сбрехать, не поскупившись, как тут скачет порубежник трактом. Ваш ли, наш ли, не знаю, врать не буду. Только рошиоры нырь в кусты на обочине и сидят. Шапочки свои придуравушные коням на морды понадевали, а то заржут не ровен час…
Тыковка выпрямился, потер поясницу, обвел слушателей хитрым взглядом.
– А после, как порубежник проехал, вылезли, листики сухие со штанов отряхивают… А третий, последний, вдруг нос зажал и спрашивает: «А что ж от вас смердит-то так, почтенные мазылы?» А они избоченились и гордо так отвечают: «Ты не подумай, мазыл, что то от страха. То от злости!»
От громового хохота Лексы шарахнулись кони, едва не вырвавшись из рук. Ендрек боролся одновременно с пляшущим, прижавшим уши серым пана Бутли и с желанием бросить все и схватиться за живот. Аверьян сунул кулак в бок сосредоточенно нахмурившемуся Гервасю, и через мгновение они ржали оба, как жеребчики-трехлетки. Даже оглянулись пан Юржик с урядником Сахоном и высунувшимся из-под телеги Граем. Не поняли, в чем беда, но улыбнулись за компанию.
– Ну, ты даешь, родной… Как бишь тебя?.. – вытирая слезы кулаком, проговорил Аверьян.
– Гапеем мамка нарекла, но друзья Тыковкой кличут – я не обижаюсь.
– Ну, ты даешь, Гапей. Ты б деньги мог зарабатывать сказками.
– Старым стану – буду. Ты езжай с нами. Я таких сказок много знаю – не соскучишься.
– С ними хоть так, хоть так не соскучишься, – влез шинкарь.
– Не, – помотал головой Аверьян, – не получится, родной. Служба.
– Ну, как знаешь! – не стал расстраиваться Тыковка. – Наше дело предложить. Верно, Лекса?
– А то!
– Стой, Лекса, – вдруг прищурился длинный порубежник. – Ты ж тот самый шинкарь, что в десяти верстах отсель к Выгову живет? Лекса Бобыль, верно?
– Верно, я, – не стал спорить великан.
– Так ты теперь, выходит, с ними? Или проводить решил?
– С ними, с ними… Что мне того-этого… за развлечение в шинке сидеть? Кашу со шкварками купцам подавать? Тьфу!.. Я, могет быть, с детства сопливого мечтал странствовать. Как говорится, сколько волка ни корми, а во рту слаще не станет.
– Чего? – Глаза у Аверьяна вылезли на лоб и стали словно два зейцльбержских талера.
– Да чего слышал! – хохотнул Гапей. – Не бери в голову! С ним бок о бок поездишь, не того еще наслушаешься. Как он вчера выдал про рошиоров – на чужой каравай не садись, мол. Я думал, паны Климаш с Цимошем с коней свалятся.
– А я чо? Я ничо, – скромно пожал плечами Лекса, но ни одной из своих пословиц не припомнил.
Быстро шагая, к ним приблизился пан Юржик:
– Управились?
– Ну, так долго ли умеючи? – ответил Гапей.
– Вот и молодцы… – Пан Бутля потер синяк, оставленный навершием сабли Гредзика. – Оставайся, Гапей, с Лексой сторожить. А ты, студиозус, можешь вздремнуть в телеге. Досталось тебе этой ночью не по-детски.
Ендрек благодарно кивнул, глянул на шинкаря с Тыковкой – не обиделись ли? Не хватало еще славу командирского любимчика заполучить. В академии он не старался набиваться профессорам в прихвостни и даже слегка гордился тем, что его наказывают и гоняют почем зря. И тут не собирался. Лекса с Гапеем не возражали. Не велика работа – сидеть на травке под деревом и глядеть, чтоб стреноженные кони не разбредались. Тут даже вздремнуть по очереди можно.
Поэтому Ендрек зашагал к телеге, сопровождаемый паном Бутлей.
– Грай все проверил, – приговаривал пан Юржик. – Оси целы, тяж надорванный, так его заменить не долго. Коня для запряжки найдем… И дальше…
– А отпустят? – засомневался Ендрек.
– Да отпустят, отпустят… Сахон говорил, они тут сами с выговчанами и новым королем целоваться не спешат. Да и то представить, его так искорежило, говорят, ни один в здравом уме целоваться не полезет. Ну, и поделом…
– Зря ты так, пан Юржик, – вздохнул медикус. – Господь нас чему учит? Любить ближнего. А ты смеешься над горем человеческим.
– Ишь ты… – Бутля поджал губы, закусил ус. – Господа он припомнил. Я тех ближних люблю, кто меня любит. Вот и весь сказ. А ты припомни, как его твоей кровушкой окропить Мржек хотел. Небось он бы тебя не пожалел, а ты его…
– Я его глаза видел, – помолчав, заметил Ендрек. – Близко-близко видел. Он искренне верит, что Прилужанскому королевству под его рукой в светлое будущее дорога откроется. Верит. И выгоды своей не ищет. Вот Зьмитрок, тот так и норовит… Эх! – не договорил, махнул рукой.
– Глаза… – насмешливо протянул пан Бутля. – Я тоже хотел бы ему в глаза посмотреть. Не тогда, а сейчас. Королевство вот-вот развалится. Малые Прилужаны не сегодня, так завтра в Уховецке престол возведут да князя Януша короной увенчают. Вон Сахон сказывал, с голубиной почтой им доносят. Так урядникам не все еще расскажут… Новый великий гетман князь люлинецкий Твожимир за Елуч гусарские полки перебрасывает. Спроста ли? Хоровчане едва ли не отделяться удумали. Видишь, где у них теперь граница? Про Стрыпу и думать забыли, а кочевники только того и дожидаются. Лужичане лужичан за чубы таскают, а гауту – радость. А как развалится королевство, закипит междоусобица… Прикинь, что тогда начнется? Зейцльбержцы Лугу перейдут, угорцы уже сейчас нам палки в колеса ставят, а тогда открыто войну учинят. А начнут лужичанский пирог на куски кромсать, думаешь, Руттердах твой в стороне останется? Или Заречье?
– Не надо, пан Юржик, – едва ли не взмолился молодой человек. – Страшно…
– То-то и оно, что страшно. А все из-за чего?
– Из-за чего?
– Из-за гордыни! Князья уступить один другому не хотят. Ниже чести княжеской терновцы да выговчане почитают подчиниться уховецким. Вот и будем расхлебывать кровь и разор. Мы, а не князья!
– Нет. – Ендрек тряхнул головой с твердой уверенностью. – Не
