под ребра... А ведь могли защекотать насмерть. Могли... Если бы не Зьмитрок и нынешний король, а тогда князь Терновский, пан Юстын Далонь. Они спасли незадачливого медикуса, убив одну из водяниц и прогнав остальных.
— Эй, студиозус! Заснул, поди? — крикнул пан Юржик. — Кому молчим?
— А? Да нет... Не заснул, задумался...
— Ты гляди! Задумался он! Пускай лошадь думает — у нее голова большая. Ты не думай — хватай звереныша!
— Как? — помотал головой Ендрек.
— Да никак!
— А на что он нужен... того-этого... панове? Вред один.
— Т-ты зря так, Лекса. Все-таки ж живая т-т-тварь. Не бросить же ее волкам на съедение?
— Да что там — «живая». Говорю же... того-этого... вред один. Посевы травят, коров по ночам доят, стога ворушат... Вредители... того-этого...
— Д-добро, здоровые, может, и вредители, — пожал плечами Меченый. — Малой-то что т-тебе сделал?
— Дык... того-этого... малые все вырастают...
— А! Что за люди?! — возмутился пан Бутля. — Один животину, которая ему и не сделала-то ничего, готов бросить волкам на растерзание. Другой стоит столбищем. Руки- ноги у него отнялись. Что, вспомнил, поди, как его тетка тебя прижимала в темном месте?
История бегства Ендрека под покровом ночи с бивака, разбитого отрядом под командой пана Войцека, встречи с водяницами, последующего пленения грозинчанами частенько бывала предметом подначек со стороны пана Юржика. Студиозус уже почти привык сносить незлобливые, хотя и весьма ехидные замечания. А что поделать? Сам виноват. Вообразил себя героем, способным выжить в одиночку в лесу, да еще и скрыть свои следы от матерых порубежников, какими по праву могли считаться бывший богорадовский сотник да его урядники — Грай и Хватан. За что и поплатился. Едва не лишился жизни во время магического ритуала, проводимого чародеем Мржеком Сякерой над паном Далонем. Скорее всего, как впоследствии понял Ендрек, он должен был стать проводником, посредником в установлении связи между эманациями волшебной силы и паном Юстыном. Именно на нем Мржек замкнул магические линии и каналы связи углов гексаграммы с некой астральной силой, способствующей превращению обычного человека в чародея. А после его кровь, кровь студиозуса Ендрека, пролитая на тело пана Юстына — ныне короля Юстына Первого — передала бы его величеству способности к чародейству.
По злосчастному для пана Далоня стечению обстоятельств, его окропили кровью не Ендрека, а Грасьяна — верного слуги и пса цепного чародея Мржека. Насколько Ендрек помнил, переносица Грасьяна весьма недвусмысленно намекала на перенесенную некогда дурную болезнь, очень редкую в чопорном Выгове, но достаточно распространенную в Грозине и Мезине — городах, чьи жители отличались веселым нравом и склонностью к рискованным развлечениям. Таким образом, вместо магической силы пан Далонь получил уродливые язвы и рубцы на всем теле, но более — на лице, куда попала кровь Грасьяна. А чародейская эманация, напитавшая кровь студиозуса, никуда не делась, осталась и дала о себе знать чудесным излечением поломанной руки пана Войцека, мигом очистившимися ранами Хватана, пана Бутли и Цимоша Беласьця — одного из панов, пришедшим им на помощь в схватке с рошиорами, невесть откуда взявшимся умением задержать и отклонить в сторону огненный шар, запущенный все тем же Мржеком Сякерой на берегу Стрыпы.
О последнем «подвиге» Ендрек вспоминать не любил, а вот умением успешно лечить начал последнее время гордиться. А почему бы и нет? Ведь дает результат смешение знаний, полученных в Руттердахской академии, и новоприобретенной волшебной силы? Дает! А значит, надо этим пользоваться. И стоит ли особо надолго задумываться — от Господа этот дар или нет, если он приносит несомненную пользу. Люди выздоравливают. Да так выздоравливают, что и не вспоминают о ранении уже через десяток дней после исцеления.
И пусть злые языки меньше треплются!
Все, что идет людям во благо, может быть лишь от Господа.
— Эй, заснул что ли, студиозус? — Пан Бутля дернул его за рукав. — Что замер-то?
— Боюсь, — честно признался Ендрек.
— Кого? Детеныша этого?
— Ну да...
— Вот чудак! Вы что у себя, в Великих-то Прилужанах, головой о притолоку стукнутые?
— Ты... того-этого... — обиженно засопел Лекса.
— А ты вообще молчи! Вырос до неба и дурной...
— Того-этого...
— Молчи, сказал! — Обычно приветливый Юржик скривился и покраснел. — Животное безвредное! У нас они мужикам в поле помогают, воронье гоняют. Потравы не допускают. Могут и зубров в лес выгнать, и туров. А уж олени, косули, зайцы и близко не подходят к тем полям, что лесовики охраняют! Кмети им всегда полоску несжатую оставляют, и плох тот хозяин маетка, что воспротивится!
— Ну, не знаю... того-этого...
— Не знаешь — молчи, орясина здоровая! По-человечески же говорю — молчи, не зли меня! Домовики, лесовики — полезные твари. Вот водяные — да, другое дело... Так они сами не мирятся.
— Правда? — удивился Ендрек.
— Будет время — расскажу. А сейчас бери звереныша.
— Любой зверь суть тварь Господня! — глубокомысленно изрек Лодзейко, поднимая к небу палец с обкусанным ногтем. — Всякая жалости достойна, когда воспоможествования требует!
— Ты... того-этого... сам-то понял, что сказал? — набычился Лекса.
— Да все поняли, кроме тебя! — махнул рукой Юржик. — Бери его, студиозус!
Ендрек помотал головой:
— Боюсь.
— Тьфу на тебя!
— Эй, б-болтуны! — вдруг повысил голос пан Войцек, единственный из всех не забывавший смотреть по сторонам. — Лесовика в с-седло и ходу!
— Что такое? — округлил глаза пан Бутля.
— С-сам гляди! — Меченый махнул плетью вправо, а после влево.
Там, за березами, мелькали серые поджарые тела. Не просто мелькали, а постепенно приближались. Стая, которую отогнали стрелами, опасливо пряталась за деревьями, но слева прибывали другие волки. На первый взгляд, не меньше двух десятков. В их движении ощущалась мрачная целеустремленность.
— Батюшки-светы... — полез пятерней под шапку бывший шинкарь. — Что ж... того-этого... делается?
— Поехали скорее отсюдова! — Лодзейко затравленно озирался, вжимая голову в плечи, словно захотел стать маленьким и незаметным.
— Волки... того-этого... тоже суть тварь Господня, — Лекса не преминул уязвить пономаря, но сам вовсе не стремился оставаться в березняке надолго.
