силища-то, силища… Молодым был, небось, медведей ломал голыми руками.
Стол подскочил, как живой, ударил рыцаря в живот, отбросил к стене и подмял упавшего, придавив немалым весом. Тоже ладили на совесть — из дуба или бука.
Под торжествующий рев старика, Годимир попытался выползти из-под стола. Крутился ужом или, по меткому выражению кметей из Чечевичей, как гадюка на вилах.
— Врешь, не уйдешь! — орал Яким, норовя пнуть сапогом по судорожно дергающимся ногам рыцаря. К счастью, не попал ни разу. Схватился свободной рукой за ножку. Крякнул, дернул!
Пальцы Годимира вдруг поймали что-то продолговато-округлое, до боли похожее на рукоять меча.
— Ага!
Словинец коротким тычком снизу-вверх встретил прыжок размахнувшегося ножом деда…
Яким ухнул филином и застыл. Его туловище с двух сторон под мышками обхватили рога здоровущего ухвата. Не иначе, Якуня из печи те казаны тягала, что сейчас на кольях во дворе сушатся — десяток воинов накормить, не меньше. Зачем двум старикам такие в хозяйстве? Рукоятка ухвата упиралась в опечек — чем больше дед давил, тем надежнее его держало.
Несколько ударов сердца потребовались Годимиру, чтобы сообразить — вместо меча ему под руку попался вот этот самый король кухонной утвари. Яким это же время потратил с меньшей пользой — хрипел и вращал налитыми кровью глазами. Потом вдруг зарычал (и в голосе его уже не было ничего человеческого — одна лишь слепая ярость) и взмахнул секачом.
— Ручки коротки! — язвительно бросил рыцарь, не отпуская тем не менее держака. На Господа надейся, а коня привязывай сам.
Яким рыкнул оголодавшим медведем и попытался пнуть словинца ногой.
— Ну-ну… — Годимир легко избежал встречи с вражьим чоботом. Просто согнул ноги. А потом с наслаждением саданул деду под колено. Раз! А чтоб доходчивей — повторил. Повторение, как говорится, мать учения.
Старик-разбойник головы не потерял, несмотря на показное буйство. Быстренько отодвинул ноги за пределы досягаемости пяток рыцаря. Стоять ему, правда, в такой позиции оказалось неудобно. Раскоряка раскорякой. А потому Яким замер, опасаясь пошевелиться.
— Влип, старый боров? — Годимир, не выпуская из виду опасного старичка, тихонько сел на корточки, потом, взявшись за самый кончик ухватной рукояти, осторожно выпрямился. Яким заворочался, почувствовав, что опора уже не столь крепка, но рыцарь с силой налег на ухват, выталкивая врага в сени. — Пошли, что ли, пенек трухлявый?
Вот так они и выбрались на подворье — держась за противоположные концы ухвата.
Тени удлинились, но до сумерек было еще далеко.
На окровавленной траве валялись мертвые кони. Вспоротые животы глядят в небо. Копыта отрублены. Длинные желтые зубы скалятся в последней усмешке.
— Ты… — задохнулся Годимир. — Козел душной! Что ж ты наделал?
Вместо ответа Яким налег на ухват так, что держак согнулся дугой.
— Сдохнешь!
Старик широко размахнулся ножом, но по Годимиру не попал — оставил глубокую зарубку на рукоятке ухвата.
— Сам сдохнешь! — Рыцарь уперся изо всех сил, намереваясь с разгона ударить деда спиной о бревенчатую стену.
Да не тут-то было! Яким сопротивлялся изо всех сил и, следует признаться, весьма успешно. Крякнул, расставил пошире слегка косолапые ступни и попер навстречу.
Так они и крутились, вытаптывая траву, валяя колья с казанами и непонятно для чего расставленные там и сям буковые чурки. При этом дед, брызжа слюной, рубил изо всех сил черенок ухвата. Крепкая, отполированная ладонями за долгие годы использования, деревяшка поддавалась с трудом, но вода камень точит — щепки летели все чаще.
Вот сейчас хрустнет!
Годимир еще раз попытался опрокинуть упрямого деда, толкнув его на неприметную в зарослях белоуса жердь, но держак вдруг сломался с сухим, мерзким звуком.
— Ага!!! — заорал Яким, бросаясь вперед.
Даже не задумываясь, что он делает, рыцарь ударил его слева по ребрам сломанной рукояткой ухвата. По всем правилам боя с длинным мечом. Ни один учитель-мечник не придерется.
Старик ойкнул и скособочился.
А Годимир без всякой жалости саданул его по уху, потом по плечу.
Потом, когда седой разбойник согнулся крючком, по загривку.
Яким рухнул на колени, но ножа не бросил, а потому рыцарь отступил на два шага, удерживая палку, словно меч, в «Быке», и внимательно следил за каждым его движением.
Не спускал глаз, а все же чуть не прозевал.
Яким прыгнул с четырех ног, как кот, стараясь ошеломить и опередить противника. Острие ноже он нацелил снизу вверх, под пряжку ремня. Если бы получилось, внутренности рыцаря вывалились бы на траву в один миг.
Годимир ударил без какой бы то ни было жалости. Можно сказать, с наслаждением ударил.
Яким крякнул, застонал.
Упал под ноги тесак. Перебитое запястье безвольно повисло.
Злобно задрожал, взвыл расколотый вдоль держак. Крепкий, крепкий, а не выдержал.
Годимир тяжело дышал и с трудом сдерживался, чтобы не добить мерзкого старикашку, поправшего законы гостеприимства. А что? Даже палкой можно. Три-четыре раза хорошенько по голове… А если не получится, то и за мечом сбегать не грех. Но дед скулил, стоя на коленях и баюкал сломанную руку, жалкий и отталкивающий одновременно. Ярость и ненависть в душе постепенно уступали место презрительному омерзению.
— Ты мне одно скажи — зачем? — сухим горлом прохрипел Годимир.
— А-а-а!!!
Крик старика не содержал более ничего человеческого. Раненый зверь, и все тут…
Яким покатился словинцу под ноги взъерошенным, окровавленным колобком. В левой руке блеснул подхваченный на лету нож.
Годимир подпрыгнул, отмахнулся остатками ухвата. Расщепленный конец прочертил через морщинистое, перекошенное лицо длинную багровую полосу.
Рыцарь приземлился, ударил хлестко, с оттягом, опять-таки поперек ощеренного в крике Якимового рта. Осколками брызнули остатки зубов.
Еще удар! Кажется, нос сломал… А поделом!
И несмотря ни на что старик продолжал тыкать клинком — хоть ногу, а зацеплю!
Получи!
Заостренная деревяшка — не сталь, но в руках разъяренного бойца разит не хуже. Тычок сверху пришелся Якиму чуть пониже грудины, пробил и фартук, и мышцы, но завяз в требухе. Почувствовав смерть, старик-разбойник взвыл, но успел все же достать голень рыцаря ножом. А Годимир, навалившись всем весом, медленно вдавил ухватный черен, пока он не заскрипел, входя в землю.
Яким корчился, скреб землю толстыми пальцами с широкими желтыми
