до утра не выдержу. К счастью, Терегий еще не успел лечь. Он удивленно посмотрел на меня и пригласил в комнату.
– Терегий, чем промышляют солдаты? Я видел, как один просто брал у крестьян на рынке то, что ему нравилось и не платил. Так многие делают или только несколько человек?
Терегий явно был застигнут врасплох моим натиском и теперь слегка растерялся. Однако быстро справился с собой.
– Зигер не наводил порядок, хотя я постоянно говорил ему, что эти поборы плохо сказываются на торговле. При таком отношении командира… чего ж вы хотите, милорд.
– Понятно. А как еще солдаты наживаются?
– Еще на барщине.
– На барщине? Это как? И что это за зверь?
– Вы не знаете что такое барщина? – удивленно посмотрел на меня управляющий. – Когда вы подъезжали к замку, вы видели засеянное поле около реки?
– Да. Ну и что в нем особенного?
– Это ваше поле.
– А разве все остальные поля вокруг не мои?
– Вы не поняли, милорд. Все земли вокруг замка ваши, но их обрабатывают крепостные или они сдаются в аренду. Вся продукция с этих полей реализуется самими крестьянами, вы только получаете часть ее.
– Понятно. Это как налоги.
– Да. А земля у реки ваша и вся продукция идет вам.
– Что-то я не помню, чтобы я работал на том поле. Да и Буефар вряд ли там трудился.
Терегий закатил глаза.
– Конечно, Буефар там не работал. Там работали крепостные…
– Что-то я не пойму…
– Сейчас поймете, милорд. Все крепостные обязаны три раза в неделю отработать на этом поле. Эта обязанность и называется барщина.
– И крестьяне за это деньги получают?
Терегий издал отчетливый стон.
– Нет.
– Тогда почему они работают? – искренне удивился я.
– Потому что это их обязанность по отношению к своему господину.
– Ясно. Мне кажется это не очень справедливо. Но как на этом солдаты наживаются?
– Очень просто. Ведь это именно они сгоняют людей на барщину. Естественно крестьянам не очень хочется работать где-то на стороне, когда собственное поле стоит не убранное. Вот солдаты и берут откуп у крестьян. А если те не платят, то их ведь можно и четыре раза в неделю забрать на барщину, а то и все пять.
Я хмыкнул.
– Чего у крестьян брать-то? Видел я, как они живут.
– Все что можно, все и берут. И не всегда деньгами. Ведь у многих крестьян и взрослые дочери есть.
– Вы хотите сказать, что…
– Вам незачем было это знать, милорд. Вы еще слишком молоды.
Я быстро заходил из угла в угол.
– Да нет, было зачем. Итак, господа присяжные заседатели, – вспомнил я известную фразу, – начинаем рыбалку.
– Рыбалку, милорд? – Управляющий слегка побледнел и чуть отодвинулся от меня.
– Именно рыбалку! Будем ловить негодяев! Сначала основательно проредим строй неприятеля, а потом перейдем в атаку и захватим его врасплох! Враг разбит и бежит! За ними конница пустилась! Все замечательно, Терегий!
– Так точно, милорд.
Только тут я заметил, что управляющий стоит какой-то бледный и с ужасом смотрит на меня.
– Что с вами? – Я подошел к зеркалу. Вроде ничего необычного нет. – Что вы так испугались? Ладно, не важно. Вот что, до утра составьте документ об отмене барщины.
– Что!!! Милорд, вы не можете этого сделать! По крайне мере пусть сначала крестьяне уберут хлеб!
– Нет! Именно завтра этот приказ и должен быть объявлен! Причем одновременно и в замке и за его пределами. А хлеб… – я задумался. – Объявите, что те крестьяне, что придут на уборку получат половину урожая!
– Милорд, это же какие убытки!!! Половина урожая!!!
– Неверно, Терегий! Кто получает прибыль с барщины замок или Зигер?
Тут я заметил, как с лица управляющего стала постепенно исчезать выражение ужаса, которое сменилось пониманием.
– Зигер придет в ярость!
– Это меня мало волнует, как и его доходы от барщины! Мне же хочется посмотреть, кто закричит больше всех! Вы сможете все подготовить? А утром я подпишу приказ.
– Зигер меня убьет.
– Валите все на меня. Скажите, что я поднял вас с утра, потребовал этот приказ, подписал и тут же велел зачитать всем. Кстати, это будет не так уж далеко от истины. Ну ладно, больше мешать вам не буду.
Я вышел из комнаты и задумался. Спать совершенно не хотелось. Пожалуй, стоит, пока не иссяк азарт, заняться чем-нибудь более полезным. Например, исследовать то, что находится за дверью в подвале, которая была закрыта и в которую не пускают никого из слуг. Стараясь не шуметь, я быстро сходил к себе в комнату и взял небольшой магический фонарик. Потом начал осторожно спускаться вниз. Конечно, зрелище было довольно глупое. Я, по сути, владелец замка и полный здесь господин, крадусь ночью, как вор, боясь потревожить слуг и охрану, которая изредка проходила по коридорам замка. Это обстоятельство мешало, но не сильно, поскольку служба охраны была организована довольно паршиво. Только в одном месте я увидел по настоящему хорошую охрану – около дверей Зигера. Надо будет поговорить с Ригером, пусть он организует дополнительную охрану из своих солдат.
Я никем незамеченный быстро миновал первый этаж и спустился в подвал. Здесь уже освещения не было и пришлось зажечь фонарик. Подойдя к заинтересовавшей меня двери, я воровато осмотрелся и нагнулся к замку. Замок был изготовлен без помощи магии и, как всякое технологическое изделие в мире магии, был примитивен до крайности. Не надо быть вором-домушником со стажем, чтобы справиться с этим примитивным запором. С помощью кинжала я отжал пружину и быстро открыл дверь. Снизу дохнуло затхлым сырым воздухом. Пришлось немного постоять наверху, чтобы привыкнуть к этому. Осмотрев дверь, я убедился, что с другой стороны этот замок можно открыть так же легко, как и с этой.
Захлопнув за собой дверь и закрыв замок, я, на всякий случай достал меч и, светя вокруг фонариком, осторожно двинулся по каменной лестнице вниз. Лестница кончилась довольно быстро, и я очутился прямо в подвальном помещении замка.
Выйдя из узкого коридора, куда привел меня спуск, я огляделся. Сперва было даже непонятно, куда я попал и только уловив какое-то шевеление внутри клеток, расставленных вдоль стен, я понял, что попал в тюрьму. Раньше о тюрьмах под замками я только читал, но сейчас я впервые все это увидел, и это сильно выбило меня из равновесия. Как-то даже странно было осознавать, что пока ты ходишь по уютным чистым коридорам замка внизу в грязи, запертые в сырых клетках томятся люди, которые могли видеть свет только сквозь узкое окошко под потолком. В легком шоке я шел вдоль с запертых клеток, провожаемый тупыми, ничего не выражающими лицами узников. Это были явно те, кто находился здесь уже давно. Тех же, кто попал сюда недавно, можно было отличить по ненавидящим взглядам, которые они бросали в мою сторону. Эти люди пробыли здесь недостаточно давно, чтобы полностью потерять человеческий облик и в то же время достаточно давно, чтобы возненавидеть тех, кто остался по другую сторону запоров.
