И принялся закладывать в проделанные шурфы заряды с дистанционными взрывателями. Тщательно проверил проделанную работу и, скомандовав: «Атанда!» – вместе со всеми залёг в небольшой песчаной котловине неподалеку.
– Намордники не ушатайте! – предупредил Чекист. Налётчики дружно отвернулись от здания Лабиринта, а умелец-подрывник, сорвав фиксатор, щёлкнул тумблером. На небольшом пульте замигала красная лампочка.
– Атанда! – И палец нажал тугую кнопку.
Взрыва видно не было. И почти не было слышно. Упругая волна пронеслась над головами, прошелестела в листьях деревьев… В стене сокровищницы разверзлась дыра. Семён Петрович даже не стал ждать, пока она перестанет дымиться.
– Макинтош, понюхай воздуха.
Только тот исчез в недрах сокровищницы, как со стороны аллеи сфинксов, что вела к главному входу в Лабиринт, раздались громкие крики. С десяток воинов жреческого войска, каждый с горящим факелом в левой руке и с кхопеши – палашом из черной бронзы – в правой, устремились навстречу непрошеным гостям.
– Гвоздь, разберись, – тихо попросил Макарон.
Высокий, плотный бандюган, отяжелевший, но не растерявший сноровки мастер спорта по биатлону, неторопливо потянул из-за плеча старый, проверенный АКМ…
Шмалял он классно. Выставил переводчик на стрельбу одиночными – и из положения стоя, как когда-то на спортивном огневом рубеже, каждым выстрелом принялся укладывать по клиенту. Наградой ему был восторженный шёпот братвы:
– Во даёт жизнь.
В это время из отверстия в стене показался Макинтош:
– Сукой буду! Рыжья там за стеной – немерено!
– Лады, корефан, показывай. Макарон с Гвоздём, будьте на вассере… – И Семён Петрович первым шагнул через рваный край каменного провала.
Он оказался в небольшом, сплошь расписанном иероглифами зале, своды которого поддерживали невысокие колонны, покрытые рельефными изображениями в традиционном египетском стиле. Впрочем, мастерство древних зодчих бандитам было до фени…
Все их внимание было приковано к экрану детектора, показания которого однозначно говорили о наличии за восточной стеной зала больших количеств, прямо-таки масс драгметаллов. Хомяков поискал было глазами гранатомёт, но Шептун поднял руку:
– Не в жилу это, всю ховыру ушатать можно, «замазкой» брать надо…
Кого слушать, как не его? А он привычно вытащил из рюкзака что-то по виду напоминавшее толстую верёвку, прикинув на глаз, откромсал кусок нужной длины и, прилепив в виде кольца прямо поверх сине-бело-лилового настенного орнамента необычайной красоты, воткнул детонатор.
– Братва, отворачивай рыла…
По команде Шептуна все сгрудились в западной оконечности зала. Вновь щёлкнул тумблер, потом слегка дрогнул пол под ногами… И в восточной стене появился сквозной проход почти правильной формы.
– Макинтош, отвечай. – Хомяков указал подбородком на бандита, все еще сжимавшего в руках металлодетектор, и едва тот исчез в проломе, как в рациях прозвучал его сдавленный от изумления голос:
– Кореша, тут такое…
– Стоять! – Семён Петрович властно поднял руку, и бандиты, намеревавшиеся было устроить беспредел, замерли, а он скомандовал: – Чекист, со мной, – и в его сопровождении двинулся через пролом.
…Они стояли в середине большого квадратного зала, в котором хранились действительно сказочные богатства. Пещера Аладдина, клады Флинта и Моргана, сокровища инков, золото партии… Вдоль стен располагались бесчисленные глиняные бочки, ломившиеся от золотого песка, всевозможных перстней, серёг и подвесок, из слитков драгметаллов были возведены настоящие баррикады, а каменные сундуки в лучах фонарей переливались сиянием таких самоцветов, перед которыми спасовали бы все определители минералов.
– Ну-ка, отдай визит… – Никогда не терявший чувства реальности Хомяков поманил Макинтоша и, сразу врубившись, что тот успел заныкать горстку сверкальцев, без промедления выдал ему ума: – Воткни, где оно торчало, рвань дохлая, у своих, падла, крысятничаешь… – После чего, пинком под зад вышибив нерадивого подчинённого через проход в стене, скомандовал: – Братва, шевелись.
Вот и настала вожделенная пора набивать рюкзаки бесценными сокровищами… Когда все затарились под завязку и приготовились отчаливать, снаружи раздались автоматные очереди, и голос Макарона принёс тревожную весть:
– Папа, Гвоздю настала хана, пора болты рвать…
– Отлезаем! – Хомяков, точно капитан тонущего корабля, последним покинул сокровищницу – и, не удержавшись, швырнул туда на прощание гранату Ф-1, просто чтоб помнили.
Начавшаяся было около наружной стены Лабиринта пальба затихла быстро. Подтянувшееся бандитское подкрепление быстро разделалось с небольшим отрядом египетских лучников, выступивших на защиту своего национального достояния. Правда, «сухого счёта» не получилось. Семён Петрович с неудовольствием осмотрел побоище и склонился над Гвоздём.
Длинная, хорошо оперенная стрела с бронзовым наконечником вонзилась биатлонисту прямо в левый глаз и вышла наружу, пробив череп насквозь… Ох, весьма ошибается тот, кто считает, что древнее оружие по сравнению с современным – это по определению тьфу! Всё дело в умении им пользоваться. Доисторическая праща в руках мастера гораздо более смертоносна, чем помповый «Ремингтон» в руках неумехи. А тому, кто считает лук жалким оружием древнего человека, беспомощного перед природой, – тому показать бы череп Гвоздя, прошитый стрелой египетского снайпера…
Отчётливо понимая, что в светлое время суток оторваться от погони будет сложнее, а патроны не бесконечны, Хомяков ощупал в кармане ключи от кабины КрАЗа и скомандовал:
– Канаем не в хипеж, с Макароном на хвосте.
И первым, налегке, быстрым шагом двинулся в обратный путь.
Весь остаток ночи тащились следом за ним шатавшиеся от усталости бандюганы, а когда благодатные рощи оазиса Фаюм остались далеко позади, в лучах рассветного солнца заклубилось больше пыльное облако, двигавшееся со стороны Мемфиса – наперерез разбойникам.
– Колесницы… штук пятьдесят… – Чекист оторвал глаза от электронного бинокля.
– Братва, – устало скомандовал Хомяков, – надо их помножить на ноль, достали…
И сосредоточенно принялся заряжать гранатомёт.
Между тем хорошо обученные возничие начали принимать вправо, чтобы лучникам было сподручнее метать стрелы, и те уже потянулись к огромным колчанам, висевшим у наружных бортов… тут-то Макарон и нажал на спуск автомата Калашникова.
Снежно-белый конь головной колесницы точно споткнулся, рухнул в пыль и забился, колесницу занесло и опрокинуло, на неё налетели ехавшие следом… В общем, съёмки «Бен-Гура», только без специальной техники и каскадёров. Стрельба длинными очередями, изредка перемежаемая буханьем гранатомёта, тянулась не особенно долго.
«Какой цезарь не любит быстрой езды?» Семён Петрович и вправду задумался было о поездке на трофейной колеснице, – надо же, в самом деле, попрактиковаться перед римскими триумфами, – но по здравом разумении эту мысль отставил. Ни одной живой лошади в пределах видимости не наблюдалось. К тому же и колесницы вовсе не выглядели прогулочно-тренировочными, чтобы с ними управляться, явно требовалась сноровка… В общем, отложим до лучших времён.
