интересом. — Так вот оно что?…
Барро молча смотрел на него, всем своим видом демонстрируя ожидание ответа.
Русский улыбнулся.
— Что вы знаете о мутантах, Габриэль?
— Да уж не меньше вашего, — огрызнулся Барро. — Сам такой. Шестая международная миротворческая бригада. Слышали?
— Да. По России работала Третья. У некоторых моих учеников там служили родители. Примерно у трети. Остальных мы отобрали среди обычных детей.
Барро усмехнулся. Он оказался прав. Все точно. Организа… и тут до него дошла вторая половина фразы. Барро вытаращил глаза.
— Обычных? То есть вы имеете в виду…
— Да, в обычных семьях, — утвердительно кивнул русский.
Барро скривил губы в презрительной усмешке.
— Бросьте. Меня этими сказочками о том, что мутанты появились сами по себе, не обманешь. Я ЗНАЮ, как возникли мутанты.
Русский покачал головой.
— Да-а… надо же… Габриэль, вам знакомо понятие «рекомбинация генов»?
— А это здесь причем?
— В человеческом геноме около ста сорока тысяч генов. Представьте, сколько комбинаций можно составить из такого количества операционных единиц. Конечно, существуют ограничения, снижающие число вариантов на пару-тройку порядков, но все равно их чертова туча. Мы знаем, за что отвечают около тридцати процентов из них. Но этого недостаточно. Потому что часто на какую-нибудь функцию влияют сразу две или три группы генов, каждая из которых воздействует на свой собственный орган или группу органов. И если мы тщательно не отследим их все, то будет как с тем страдающим склерозом джентльменом, который очень удачно и свет в туалете включил, и погасил, и бумагой воспользовался, и руки вымыл со всем тщанием, а вот штаны снять позабыл.
— Ну и к чему вы рассказали мне это?
— А к тому, что единственное, чем генетики занимались и занимаются до сих пор, это… отслеживание, чтение, изучение того, что уже создано природой и Творцом. Понимаете? И, как максимум, робкие попытки это повторить. Иногда на совершенно другом геноме, но всего лишь повторить. Да, на публике это выглядит чрезвычайно эффектно: дельфины с жабрами вместо легких, зубры с коровьим выменем, кошки, светящиеся в темноте. Но все это всего лишь зубрежка, повтор, взять нечто уже существующее в одном месте и старательно скопировать в другое. Понимаете?
Барро закрыл глаза и некоторое время лежал неподвижно. А затем открыл их, облизал губы и хрипло спросил:
— То есть вы хотите сказать: то, что нам в Шестой международной миротворческой бригаде преподносили как байки для простаков, и есть правда?
Русский согласно наклонил голову.
— Да, Габриэль. Мутанты — не модифицированные учеными простые люди… То есть в вашем конкретном случае это, конечно, так. Но все модификации, которые были внесены в ваши гены, скопированы с уже существующих генов других людей. Причем только та их часть, по поводу которой ученые уже были уверены, что точно «сняли все штаны». — Он сделал паузу, а затем продолжил: — И на самом деле нельзя сказать, что мутанты — модифицированные обычные люди, это обычные люди — недоразвившиеся мутанты. Хотя какое «мутанты»… просто следующее поколение людей.
Барро хмыкнул и поскреб щеку.
— То есть ваша школа…
— Предназначена для того, чтобы следующее поколение людей полностью развило заложенные в них способности. Вы знаете, в средние века и во времена раннего возрождения таблица умножения была составной частью выпускного экзамена за университетский курс, а сейчас она часть школьной программы, предназначенной для усвоения детьми в возрасте до семи лет. И это никого не удивляет. Так что мы просто помогаем детям осваивать вполне доступную им таблицу умножения.
— А как же способности ко внушению?
— Новая форма коммуникации. Когда-то человек уже создал и развил вторую сигнальную систему — речь. Значит, теперь пришло время третьей. Причем, заметьте,
На некоторое время в палате повисла тяжелая тишина, а затем Барро досадливо поморщился и спросил:
— Значит, вы работаете под эгидой ООН?
— Ну… — Русский уклончиво повел плечами. — ООН, конечно, в курсе. Но это скорее национальный проект.
И Барро внезапно вспомнил старый разговор с ныне покойным Кнехтом: «А что у них, в Москве, так фонило?» — «Русские…»
В палату заглянула медсестра.
— Мсье Дивов, доктор велел передать, что достаточно.
— Да-да, уже иду. — Русский поднялся на ноги и поправил халат.
— Ну ладно, выздоравливайте. Не поминайте лихом, — и, улыбнувшись своей обычной очень доброй улыбкой, добавил: — Еще одно традиционное русское присловье.
Барро молча смотрел на него, пытаясь выудить из глубины сознания какую-то мысль. Она была важной, очень важной, но никак не давалась. Занятый этим он проводил русского равнодушным взглядом. И таким же встретил зашедшую в палату медсестру.
— Ну как наши дела, мсье? — с дежурной улыбкой, так контрастировавшей с той, которой попрощался русский, поинтересовалась она. А в следующее мгновение испуганно ойкнула. Потому что Барро резко сел на кровати. Он поймал-таки эту негодницу и вытащил ее на свет божий. И испугался.
— Мсье! — испуганно вскрикнула сестра. Но Барро ее не слушал. Он железной рукой сорвал с себя все эти трубочки, датчики и манжеты и свесил ноги с кровати. Похоже, тапки были с другой стороны. Но вряд ли такая мелочь могла остановить Габриэля Барро, свободного художника. Он вскочил на ноги и помчался к двери. Этот русский, как его там, ах да, мистер Олег Дивов говорил, что они набирают в школу детей в возрасте его внучки. И надо было немедленно уточнить, где и когда будет работать ближайшая приемная комиссия…
Алексей Пехов
Наранья[16]
Посыльный оказался в городке в полдень, когда началось самое пекло и даже тень под абрикосовыми деревьями перестала дарить прохладу. Люди, стараясь уберечь дома от духоты, плотно закрывали ставни и двери и прятались от палящего солнца в полутемных помещениях. Кошки, страдающие от жары не меньше людей, забрались в самые глухие дыры, моля Спасителя о дожде точно так же, как и их хозяева.
Рауль издали заметил всадника на уставшей лошади и, нахлобучив на влажный платок, обернутый вокруг головы, шляпу, вышел на солнцепек. Ему казалось, что под безжалостными лучами он расплавится точно свеча.
Жара утомляла и медленно убивала. В ней не было ничего приятного. Она доставляла одни лишь неудобства, и радоваться такой погоде могли только мятежники. Потому что никто не спешил обшаривать холмы, лазать по зарослям дикой акации и искать проклятых amotinados, страдающих от зноя не меньше королевских солдат.
