Лежа на тюфячке в прохладной тиши кают-компании с бутылкой «Жигулевского», Пес думал вот о чем: «Получается, капюшоны знают о нас, людях в сотни раз больше, чем мы о них! Они знают, чем нас кормить, чем поить, знают, что нас пугает и что мы воспринимаем как вознаграждение… Они даже умеют нами, людьми, тонко манипулировать! Подумать только — заставить человека, не щадя сил, бороться с дварвами для пользы их потомства! Будь на их месте я, представитель одной из самых развитых цивилизаций Галактики, я наверняка потерпел бы фиаско…»
Вечером того же дня Пес преспокойно сошел на берег. Никто из капюшонов не возражал.
Прошел месяц.
После Сражения у Райской Лагуны, как окрестил схватку с дварвами Пес, инженер повел свой броненосец дальше на север.
Им двигал дерзновенный порыв первооткрывателя.
Тени Магеллана, Крузенштерна и Амундсена стояли у него за плечом, когда он вел броненосец сквозь влажные беззвездные ночи.
Время от времени он причаливал, чтобы нарубить дров и запастись пресной водой для себя и для котлов корабля.
Во время этих экспедиций случалось ему видеть сирхов.
Болтливые и доброжелательные коты-хамелеоны не возражали пообщаться, благо электронный переводчик работал отменно, а зеленый пароход с исполинскими колесами неизменно производил на них впечатление.
Большинство аборигенов видели такую штуку впервые и искренне дивились честным признаниям Песа, который и не думал скрывать, что не имеет никакого отношения к постройке броненосца.
«Но как вообще можно плавать по морю? Там ведь дварвы, злые и страшные!» — по-детски искренне ужасались сирхи.
«Дварвы мне нипочем!» — заявлял Пес, исподволь наблюдая, как мордки хамелеонов уважительно розовеют.
Пес, конечно, лукавил.
Дварвов он по-прежнему опасался.
Реликтовый пулемет чешского производства и две крупнокалиберные охотничьи винтовки, которые он изрядно запыленными извлек из трюма и установил на крыше надстройки, не вселяли в него особой уверенности. Случись новое нападение, эта рухлядь едва ли поможет ему одержать верх…
Однажды, во время очередной вылазки на сушу, Пес встретил на берегу паровой экипаж — судя по конструкции, тот был ближайшим родственником его броненосца.
Ему даже удалось поговорить с сирхами, которые отдыхали поодаль, в тени раскидистого дерева- качага.
Те придирчиво рассмотрели заякоренный пароход, оплетенный радиальными морщинами водной ряби, а потом долго обсуждали его, то и дело оттопыривая спинные гребни, — обсуждали глумливо и даже презрительно.
«Что за бессмысленная и бесполезная машина? — недоумевал самый крупный сирх. — Очевидно, что она ездит по морю… Но ведь ничего глупее и представить себе нельзя! Зачем ездить по морю? Ведь там нет ничего полезного!»
«Ну да… Что им, вегетарианцам, это море?… Но тем интересней… Какими они были, те дерзновенные сирхи, что построили революционный для своего мира броненосец? — гадал Пес. — Может, обычными, средними, да только их, как и недавно меня, околдовали однажды хитрые капюшоны? И сделали так, что эгоистичные и беспечные котяры вдруг сами собой воспылали желанием помочь морскому племени своих соседей? Кто знает…»
Пан Станислав плыл на север до тех пор, пока однажды утром не обнаружил, что продрог до мозга костей даже под тремя сирхскими циновками.
Пришло время поворачивать назад, на юг.
Спустя две недели он оказался в окрестностях того самого полуострова, где началось его фелицианское путешествие. Где-то здесь, в толще вод, покоился «Дюрандаль».
Пес причалил.
Целый день он бродил по сумеречному лесу, высматривая следы пребывания человека.
О, следы имелись!
Кострища, некое нищенское подобие землянки, банки из-под консервированных ананасов, упаковки от галет…
На опушке леса, густо заросшей цветущими ирисами, Пес обнаружил даже небольшую могилку с католическим крестом.
«Кто там лежит, интересно? Сирх? Собака? Но зачем тогда крест?»
Пояснительных надписей, однако, не было.
Вечером того же дня Пес обследовал северную оконечность полуострова. Он собрался было возвращаться на корабль, когда вдруг разглядел на западном берегу залива огонек.
Неужто тот самый, что манил его в самую первую ночь на Фелиции?
Его разобрало любопытство.
Утром следующего дня Пес, вооруженный трофейным ноктовизором (по совместительству также и биноклем), вернулся на свою позицию и увидел человеческое жилье.
Несколько приземистых домишек, сад, ухоженный огород…
«Биостанция “Лазурный Берег”», — сообщала надпись над воротами.
«Так вот откуда капюшоны воровали для меня еду!»
Створка ворот беззвучно приоткрылась. На берег вышел сутулый крепкий бородач.
Он мрачно поглядел на море из-под кустистых бровей, зевнул в ладонь и, быстро выкурив сигарету, медвежьей походкой вернулся за ворота.
Походка эта показалась Песу смутно знакомой…
«Эстерсон?… Ну конечно, старина Роланд! Как я мог его не узнать?!»
Через некоторое время Эстерсон вновь появился на берегу в обществе высокой стройной женщины.
Лицо ее было озабоченным, она всё время что-то кричала Эстерсону, похоже, они ссорились. А затем, похоже, мирились.
Пес видел, как Эстерсон и женщина тесно обнялись, и Роланд, сдержанный и несентиментальный Роланд, зашептал на ухо женщине что-то задушевное, нежно накручивая на палец локон из ее роскошной гривы.
А потом они долго стояли так, не размыкая объятий. Судя по лицам, они были счастливы.
Пес выключил ноктовизор и поковылял к броненосцу.
Еще месяц назад он, Пес, ликовал бы, обнаружив живым и невредимым инженера, на соблазнение которого он потратил не один месяц своей жизни… Он, прежний Пес, сейчас же бросился бы туда, на биостанцию. Наврал с три короба, закрутил интриги — в общем, рано или поздно он всё равно отнял бы Эстерсона у женщины с красивым строгим лицом и увез его прочь с «Лазурного Берега». Что бы он делал дальше — Пес толком не знал. Но приложил бы все усилия к тому, чтобы рано или поздно в укромной бухте или на потайной посадочной площадке приземлился гидрофлуггер «Сэнмурв». Он доставил бы их с Эстерсоном на звездолет, высланный за ними к Фелиции, а тот отвез бы их прямиком в город Хосров, планета Вэртрагна.
Ах, Эстерсона заждались в городе Хосров… Там для него давно готовы все условия! Ведь заотары Благого Совещания уверены, что истребитель, который построит для них ашвант Эстерсон, превзойдет все ранее известные боевые машины, и даже «Дюрандаль», блистательный «Дюрандаль».
Но это прежний Пес. А нынешний…
Что-то в нем перегорело. Пес смутно догадывался, что перемена эта выросла из его жизни с капюшонами, что она связана с этим морем, с обновленным именно здесь, на Фелиции, пониманием слова «свои», с осознанием относительности понятия «чужие» и абсолютной ценности добра… Но додумывать
