И все же страх был силен. Он поднимался в груди, не давая дышать. Бросить родину… не вернуться никогда в знакомые края, к бабкиной могиле… Оставить за спиной все привычное. Хотя почему же все? Здесь все так похоже на родное… Но все, все не так! Невозвращенец в чужой стране… И холодноглазый Кобзев пустит своих ищеек по его следу, и если он вернется – дезертирство, трибунал, расстрельный взвод…
Если бы майор ГБ не отдал тогда пленника-перебежчика владетелю Бхаалейну, страх мог бы и победить. Сошников и сам понимал это и презирал себя за слабость, но только мысль о том, что если уйти удалось какому-то без году неделя десантнику, то ему, Сохатому, сам бог велел, поддержала его в решении, которое он уже принял.
Наливка скользнула в горло ароматной струей, и ее запах словно пробудил в сознании спецназовца нужные слова.
– Моя кровь – ваша кровь, – слетело с его губ. – Ваш дом – мой дом.
И жаркая нежность в глазах Елики была ему наградой.
Первым признаком неминуемой катастрофы Обри Норденскольду показался остекленевший взгляд часового. Конечно, послушав с полчаса разглагольствования адмирала Дженнистона о его геройских подвигах во время войны Корее, можно и в обморок хлопнуться… но солдат на посту должен терпеть любые неудобства.
И все же Обри не осмелился привстать, чтобы потрясти оцепеневшего морпеха за плечо. Хотя бы потому, что адмирал никогда не простил бы ему столь вопиющего хамства. Возможно, это и сделало возможным все последовавшее.
Пространство посреди кабинета разорвалось, точно туго натянутая парусина, если полоснуть по ней ножом. По краям разрыва плыл струйкой туман. Пахнуло холодным ветром, донесшим запах лесной сырости и дыма.
В отверстие один за другим шагнули, без усилия преодолев границу, трое в обычных для эвейнских чародеев камзолах. Одного Обри узнал – это был мрачноватый парень, что сопровождал лорда Ториона на тех, первых переговорах. Двое других были ему незнакомы.
Макроуэн отреагировал первым. Рука его метнулась к поясу быстрей, чем память подсказала, что оружия там нет. Прежде чем он успел рвануться к застывшим в странном оцепенении часовым, ноги подполковника подкосились, и он неловко упал, повалив складной стул.
– Я – Линдан ит-Арендунн, – проговорил мрачный, глядя на Обри, – полноправный чародей гильдии огневиков и владетель Дейга по доверию. Я пришел предъявить вам обвинение, демоны.
«Проклятие, – мелькнуло в голове у Обри, – он, наверное, принимает меня за главного…»
В глазах невзрачного человечка по левую руку от Линдана что-то мелькнуло. Он молча обернулся к своим спутникам, и мгновение спустя чародей, кивнув, перевел взгляд на адмирала.
– Да… – Дженнистон начал приподниматься со стула и вдруг обмяк. Обри показалось было, что его поразил тот же паралич, что и бешено извивающегося на полу Макроуэна, но он заметил, как ритмично подергиваются пальцы адмирала, и понял, что это всего лишь очередной припадок.
– Хорошо… – проговорил молодой лорд, будто в ответ на чьи-то пояснения. – Тогда мы будем говорить с вами двумя. Вы передадите наше слово своему владетелю, когда он очнется.
Макроуэн прекратил попытки добраться до автомата, и движения его сразу сделались свободнее.
– За меня и от имени всех гильдий Эвейна будет говорить Ратвир ит-Лорис, сын Лориса ит-Арвира, сына Арвира ит-Льюса, деда раахварракса Манара, полноправный чародей гильдии стражей.
«О-ой», – мелькнуло в голове у Обри. Пока разведчики Томаса миля за милей продвигались к столице, племянник самого императора добрался до штаба группировки вторжения. Но как, черт побери, удалось этому мальчишке перетянуть власти на свою сторону? И что такое гильдия стражей? Знание эвейнского ничем не могло помочь здесь Обри – слово не соотносилось в его сознании ни с чем знакомым.
– Я… не стал бы говорить с вами, – промолвил высокий, на удивление молодой блондин, видимо, бывший Ратвиром ит-Лорисом, – когда бы Серебряный закон не требовал предупредить вас о близкой погибели. Совет гильдий Эвейна дает вам время до завтрашнего восхода, чтобы убраться с нашей земли. Оставшиеся будут уничтожены.
Обри пронзил намерившегося было выругаться Макроуэна взглядом, и подполковник замер.
– Это какое-то недоразумение, – осторожно промолвил майор. – Мы не имели в мыслях ссориться с законным правительством Эвейнской империи. Более того, мы даже направили ко двору императора наших послов…
– Император здесь ни при чем, – ответил Ратвир со снисходительной усмешкой. – Хотя он, позволю себе заметить, тоже не рад, что на нашей земле творят свои бесчинства злобные демоны, разрушившие владение Дейга. Ваша погибель определена судом гильдий.
Обри прикрыл глаза. Ему казалось, что он попал в скверный судебный детектив и этот доморощенный Перри Мейсон сейчас выложит перед присяжными последний, убийственный довод.
– Никто из владетелей не обращался за помощью к Серебряному престолу, и император не может обрушиться на вас со своим войском. Несмотря даже на то, что вы в безумной ярости своей прервали род владетелей Дейга и дар их утрачен, – продолжал Ратвир. – Однако вы нанесли оскорбление чародею гильдии огневиков, сказанному Линдану ит-Арендунну, а гильдия не вправе оставить этот проступок без ответа.
– Мы готовы… – выдавил Обри.
Он хотел сказать, что они готовы принести извинения, возместить ущерб, загладить урон, наврать что угодно, лишь бы только туземцы перестали следовать своей безумной логике, в которой каждый шаг Обри подводил и его, и всю американскую группировку все ближе к катастрофе… Но взгляд его столкнулся со взглядом невзрачного человечка в буром, и майор Норденскольд осознал по наитию, что именно его воля держит в подчинении часовых. Очень трудно лгать человеку, который читает твои мысли легче, чем ты сам открытую книгу.
Ратвир ит-Лорис печально посмотрел на него.
– Убирайтесь в свой мир, ши, – промолвил он без злости. – И не возвращайтесь никогда более. Эвейн не про вас. И помните – ваш срок истекает завтра, на восходе.
Один за другим посланцы шагнули обратно в разрыв, и тот затянулся так же бесшумно и быстро, как возник. В полной тишине слышался только шорох суматошно бегающих по бумаге адмиральских пальцев.
Дверь распахнулась без стука, и на пороге возник Говард Сельцман. При виде оцепеневшего адмирала и распростертого на полу Макроуэна он замер на миг, потом ввалился в кабинет и с нервной аккуратностью затворил дверь за собой.
– М-майор… подполковник… адмирал… – выдавил он жалко. Сейчас ученый походил на обиженного ребенка. – Установка…
– Что с установкой? – терпеливо спросил Обри, чувствуя, как внутренности его смерзаются в тугой ком.
– Она выключена… – прошептал Сельцман и сглотнул всухую. – Но портал… открыт.
