улучшило общее самочувствие последнего.
БТР замер.
Двое десантников выскочили наружу и помогли выгрузиться вконец позеленевшему генерал-майору. Оказавшись на твердой земле, замполит слегка воспрял, огляделся и, выдохнув «Стойте здесь», ломанулся через придорожные кусты.
Вернулся он спустя несколько минут, задыхающийся, бледный и потный.
– Э-э, все в порядке, товарищ генерал? – осведомился один из десантников, старательно отводя взгляд.
В ответ Бубенчиков злобно хрюкнул и попытался влезть в БТР самостоятельно, умудрившись при этом задеть макушкой край люка.
Увидев пробирающегося к нему взбешенного Бубенчикова, Лева Шойфет страшно захотел съежиться и вообще оказаться как можно дальше. Впрочем, к его превеликой радости, замполит не обратил на него никакого внимания – он плюхнулся на свое сиденье, посопел несколько минут и замер с полуоткрытым ртом, глубоко о чем-то задумавшись. Лингвист неслышно вздохнул и в очередной раз попытался перетолмачить основные тезисы замполитовской речи (врученные ему только утром, сразу после завтрака) на эвейнский язык, не слишком приспособленный для демагогии.
Бубенчиков же в очередной раз вспоминал жаркий августовский день 68-го, когда он, тогда еще всего лишь подполковник, сидя на броне танка, въезжал в спящую Прагу.
Тогда ему повезло – если можно назвать везением пущенный каким-то метким чехом обломок кирпича. Ну, пришлось с месяц поваляться в госпитале, зато боевой орден за ранение!
Впрочем, кроме ордена и швейной машинки бывший замполит 35-й мотострелковой дивизии вывез из Чехословакии еще кое-что. А именно – твердую убежденность в том, что Советскую Армию нельзя посылать с миссией братской помощи в страны с более высоким уровнем жизни. Потому что столкновение с тлетворным духом развращенной буржуазии действовало на бубенчиковских подопечных настолько деморализующе, что не помогали никакие дисциплинарные меры.
Нельзя сказать, чтобы замполит Бубенчиков был дурным или злым человеком. Покуда его подчиненные не пересекали границ одной шестой части суши, он пользовался у них и любовью, и уважением. Хотя большая часть бубенчиковской карьеры после Чехословакии протекала в недрах ГлавПУРа, он еще помнил, что во времена гарнизонных сидений по его ведомству проходила не только идеологическая работа, и, чтобы обеспечить своим «ребятам» устойчивое положение на личном фронте, замполит порой планировал и осуществлял операции почище суворовских. Начальство Бубенчикова недолюбливало за непробиваемое упрямство, которое сам генерал-майор предпочитал называть «бескомпромиссностью», и предпочло сбагрить с рук, отрекомендовав его идеологическим работником, исключительно подходящим для нужд операции «Шеллак».
А замполита глодала старая обида на чехов, которые почему-то предпочитали верить своим продавшимся мировому империализму лидерам, а не ему, советскому подполковнику, а заодно и на тех неустойчивых типов, которые после общения с чехами начинали задавать неправильные вопросы.
Зато сейчас… сейчас перед Бубенчиковым открывались такие перспективы, что прямо дух захватывало. Он понял это, едва майор Кобзев пересказал ему увиденное в деревне. Перед ним лежала погрязшая в феодальной дикости, раздробленности и невежестве страна… даже не страна, а мир, целый новый мир, и именно он, генерал-майор Бубенчиков, принесет в него ту самую ленинскую искру, из которой впоследствии возгорится… Возгорится…
БТР нервно дернулся и замер.
Замполит сморщился. Он не любил, когда его сбивали с мысли.
– Что случилось? – грозно осведомился Бубенчиков. – Почему стали?
– Со второй машиной проблемы, – отозвались из водительского отсека.
– Серьезные?
– Ах… извините, тов-ген-майор, неизвестно. Заглохла и стоит посреди дороги, как…
Бубенчиков задумался. Техника в группировке ломалась постоянно – и не только из-за специфики местных условий. Несмотря на строжайший приказ укомплектовать части ограниченного контингента самым лучшим, многие командиры, похоже, просто увидели очередной шанс избавиться от подлежащих списанию единиц.
– Объехать можно?
– Так точно.
– Продолжайте движение, – распорядился замполит. – И передайте – если в течение получаса не починят, пусть вызывают вертолет.
– Есть, тов-ген-майор!
Пейзаж по эту сторону гряды отличался от привычной Бубенчикову непролазной чащобы вокруг лагеря. Узкая дорога петляла мимо поросших соснами холмов, то пронзая заросли шиповника, то вылетая на широкий луг. Потом над БТРом сомкнулись вдруг ветви боярышника, образовавшие тесный коридор, и так же внезапно расступились, открыв взгляду россыпь домиков, окруженную разноцветными лоскутами полей.
БТРы выскочили на то, что с натяжкой можно было счесть за деревенскую площадь, и затормозили, окутавшись пыльными облаками.
Выскочившие десантники образовали вокруг них цепь. Двое последних помогли выбравшемуся на крышу старшему лейтенанту втащить туда же Бубенчикова и Леву, а затем вытащили из БТРа и развернули спешно изготовленный на базе кумачовый транспарант. Надпись на нем была исполнена эвейнскими рунами, которые показал Леве друид Тауринкс, и означала, как казалось переводчику, «Слава трудовому эвейнскому народу». (Бубенчиков поначалу хотел написать «Земля – крестьянам, власть – Советам», но его кое-как отговорили.) Бедность словарного запаса могла и тут сыграть с Левой злую шутку – то, что получилось у него в результате, иначе как издевательством назвать было трудно, – если бы Тауринкс не забыл упомянуть, что в эвейнском, как и в большинстве языков, не обзаведшихся собственным алфавитом, а перенявших чужой, правописание изрядно разнится с произношением. В результате на транспаранте красовался старательно выведенный бессмысленный набор рун.
– И запомните, товарищ переводчик, – обратился размахивающий мегафоном Бубенчиков к отодвинувшемуся на всякий случай Шойфету, – старайтесь переводить как можно ближе к моему тексту.
– Постараюсь, – кивнул Лева. – Но, понимаете, для многих слов у местных жителей просто нет аналогов…
– А-а… – досадливо отмахнулся замполит. – Главное – правильное желание…
Он устремил свой взор на начавшуюся собираться перед БТРами толпу.
На этот раз, отметил про себя Лева, в ней почему-то преобладали мужчины. И вообще народу было значительно меньше, чем в том селении, где они побывали с Кобзевым, хотя по количеству домов это село уступало ненамного.
– Мало их чего-то. – Старший лейтенант, похоже, пришел к такому же выводу. – Попрятались, что ли?
– Неважно! – отмахнулся Бубенчиков. Замполит еще раз покрутил в руке мегафон и скомандовал: – Начинаем.
На всякий случай Лева зажмурился.
– Здравствуйте, товарищи! – выдохнул Бубенчиков и замолчал.
Лева потянулся было за мегафоном, но тут замполит ожил.
– Здравствуйте, дорогие товарищи крестьяне! – проорал он в мегафон и снова замолк.
