И вдруг он понял, что минуту назад кувшина на комоде не существовало.
Лонсирем медленно опустил недопитый стакан.
Подвело живот.
«Чушь, - подумал он неуверенно. – Я просто не заметил...»
«Четвертая с элементами Пятой, - возразила белая бесконечность. – А скорей Пятая с элементами Четвертой. Свободная комбинаторика на атомном уровне, и учти, Лонси – без всяких схем. Для такой схемы нужен ватман формата «четыре авиаполя».
Лонсирем сел в кресло и закрыл глаза.
- Выпустите меня отсюда, пожалуйста, - немного подумав, тихо сказал он.
«Откуда?»
- Из комнаты этой.
«Ты не пленник. Ты хозяин. Видишь, даже Окно тебе подчинилось. Выходи, направляйся куда желаешь».
- Я хочу домой.
«Отвори дверь, войдешь в большую залу. Господин Кеви на работе, а госпожа Кеви сегодня работает дома».
Лонсирем набрал в грудь воздуха – и промолчал.
- Кто вы? – спросил он после долгой паузы.
Ответ предварила такая же пауза.
«Магия».
«Оно умеет врать», - подумал Лонсирем и, не шевельнувшись, обмер от страха: он был уверен, что незримый собеседник слышит и мысли. Но что же делать, если ему сказали очевидную неправду? Человек, окончивший Королевский университет в Ройсте, не мог вдруг уверовать, что у магии, гравитации или электричества есть разум...
«Судьба», - сказала бесконечность.
Взгляд Лонсирема сам собой обратился к Окну, скрытому шторой. «А не вдруг, пожалуй что, и уверуешь», - беспомощно подумал он. Ни одна из изученных им наук не могла подсказать, что представляет собой Окно.
«Смерть», - сказала бесконечность.
Лонсирем вздрогнул, подобрал ноги, вцепился пальцами в плечи. Его зазнобило.
«Так Я проявляю себя в замкнутом мире, - сказала бесконечность. – Я есмь беспредельная жизнь. Я – источник. Я ломаю определенную форму».
Лонсирема трясло.
Видение Цоза снова вставало перед ним – рваные облака, недвижные смерчи, песчаные столпы и тоскливые стены тумана. Бесконечные улицы уходили в туманную мглу, а дома были грудами тлена. Сутулые призраки торопились куда-то, суетные и безликие. «Еретики, - вспомнилось смутно, - рескиаты...»
Тепло светились лампы вдоль стен комнаты, рама зеркала золотисто мерцала. Когда-то сияющий копьеносец предстал Лонсирему на улицах Цоза – но сюда не было пути витязям светлого воинства.
- Что вы хотите? – вжимаясь в кресло, пролепетал Лонсирем.
«Играть».
- Что?..
«Я играю. Тот, кто отказывается от игры, обретает определенную форму, неизменную навеки, и единственное, что изменяет его – смерть. Моя дочь связывает Меня, но Я проявляю себя во всем, что создано ею, так как Я – ее начало».
- Это... – шепотом сказал Лонси. – Вы...
«Вспоминай, Лонси, у тебя отличная память».
- Это писал господин Гаренау, антрополог и религиовед, - смирно ответил Лонсирем. – Вы цитируете господина Гаренау, главу о метафизике Легендариума. Я на экзамене отвечал профессору Станирау по трудам господина Гаренау.
«То-то же», - сказала бесконечность.
- Вы... – несчастным голосом сказал Лонсирем, - вы смеетесь? Зачем вы это?
«Сойдет и так, - пояснила бесконечность. – Ты обещал поиграть со мной, Лонси. Выигрыш уже у тебя. Давай поиграем».
- Выигрыш? – непонимающе пробормотал Лонсирем. – Выигрыш... Я играл с толстой... с госпожой, которая продавала сувениры. Но я с ней не играл! Она говорила странные вещи. Я подумал, что она сумасше... Вы?! Вы...
«Ясный разум суть определенная форма, Лонси. Рескит, которую знает Древний Юг, безумна».
Маг замер. Конечности его одеревенели, пальцы свело. Он едва дышал.
- Что со мной будет?.. – прошептал Лонсирем.
«В замкнутом мире Я проявляюсь опосредованно. Ты – Маг Выси, мальчик мой. Я проявляюсь через тебя».
- Маг... – начал Лонсирем.
И осекся.
Ветер бил в стену огромной, высокой как комната палатки. Пара световых заклятий не разгоняла сумрака. На складном стульчике возле металлического стола сидела принцесса Лириния, затянутая в полевой мундир.
Внезапно увидав совсем рядом Ее Высочество, маг по привычке испугался. Тот Лонси, что существовал несколько недель назад, вытянулся от робости. Но Лонсирем, который жил
Лириния думала о том, как она устала. О том, что отец, вечно не к месту лезущий в ее дела, опять пугливо спрашивал, не нарушит ли Уарра пакта о ненападении, а потом заводил разговор о внуках. Что южане хитры как бесы, а Император Уарры того хитрее. Принцессу раздражал Атергеро, раздражал новый суперманипулятор, она не верила ни единому слову Эмерии и подозревала ту в государственной измене. «Цай-Цей! Кто пустил в войска эту мысль? – думала она со злобой. – Неужто полуживой Маджарт? Оставьте Цай-Цей в мире. Я не желаю впутывать в это Цай-Цей».
Перед принцессой стояла Эмерия.
Прежний Лонси узнал красивую женщину, которую он дважды видел впервые: вначале среди жарких холмов древней Хаскараи, где память его была стерта, а потом на совете принцессы. Здесь, в военной палатке, разбитой где-то среди диких степей, она вновь была в изящном платье, туфлях и перчатках по локоть. Но теперь перед магом разворачивался свиток истины...
Эмерия выглядела немногим старше принцессы; в действительности ей только что исполнилось шестьдесят девять. Великая Тень Аллендора, она привычно и холодно ненавидела знать, и более всего – принцессу, у которой последнее время состояла на побегушках. «Во льдах Лациат эта девочка оставила не только сердце, но и мозги», - думала она, улыбаясь той мягко, как мать. Под перчатками тени горели боевые заклятия. В юности она намеренно испортила свое совершенное тело этими татуировками, чтобы не работать под легендой проститутки. Эмерия думала о докторе Тайви:
