тут же поправился: - Нет, это не лучший вариант. Аллендору разумнее сообщить, что у магов Рескидды имелись старинные методики работы с демонами, подобными Атергеро. Поэтому, когда выбора уже не было, пришлось воспользоваться ими.
- И что дальше? – тревожно спросил Эрисен.
Меньше всего мне хотелось сочинять очередную фальшивку. Я понял, что делать с истиной, и только она занимала меня сейчас. Но принц-консорт требовал ответа. Я покосился на счастливого как щенок демона; тот назойливо ластился к княжне Таянри, одновременно ухитряясь бесстыже почесываться. Юцинеле хихикала. С усмешкой я подумал о том, какую власть красота имеет над силой – и меня посетило озарение. Совсем недавно я собирался предоставить в распоряжение рескидди кое-какие разведданные Западного луча. «Правду говорить легко и приятно», - назидательно сказал я сам себе, а Эрисену предложил:
- Пусть газеты усомнятся в том, что Атергеро – действительно Воин Выси. Настоящий Воин ни при каких обстоятельствах не напал бы первым. Трагический инцидент под Гентерефом, полагаю, должен навести общественность на определенные мысли. Заявите, что не можете отдать демона в руки некомпетентных людей. Третьего «случайного» нападения допустить нельзя.
Эрисен отступил на шаг; на лице его выразилось потрясение.
- А ведь вы правы, - сказал он.
«Разумеется, прав», - мысленно заметил я.
- Тогда где истинный Воин? – вслух подумал принц.
Итаяс, маячивший рядом с сестрой, ухмыльнулся, но под моим взглядом мгновенно сделал каменное лицо.
- В этом контексте, - сказал я многозначительно, - мне совершенно непонятна агрессия Аллендора. Мы в Уарре могли объяснить для себя причину их показательных маневров и форсирования военных разработок. Высь демонстрировала силу Бездне. Но зачем провоцировать Древний Юг?
Эрисен помрачнел.
- Я боюсь, что конфликт еще далеко не исчерпан, - сказал он и вдруг добавил с сердцем: - Побери бесы все эти магические циклы с их законами! Я вижу настоящее положение вещей, Морэгтаи, и оно мне не нравится. Слыхал я, знаете ли, о гипотезе, что нет в природе никаких циклов. Право, я склонен в это поверить.
Я помолчал. «Как бы то ни было, во многом Эрисен прав», - пришло на ум.
- Есть время подготовиться к войне, принц.
Усы Эрисена печально опустились.
- Как ни горько это сознавать... Я оставляю вас, Морэгтаи. Сегодня вечером или завтра пришлю человека. Нам многое нужно обсудить.
Я кивнул.
Проводив принца взглядом, я подошел к настоящему Воину. Итаяс ухмылялся, довольный, как сытый кот. Некоторое время мы смотрели друг на друга.
- Ты знаешь, - наконец, сказал я.
- Знаю, - кивнул Итаяс и не удержался от самодовольного: - Я с самого начала это знал.
Атергеро заворчал и вытянулся поперек клумбы, укрывшись рукой от яркого солнца. Юцинеле присела рядом с ним, с любопытством поглядывая на нас, но очевидно не прислушиваясь. Она гладила Атергеро по голове. Тот блаженствовал. Послушный и любящий демон рядом вселял в девушку уверенность, она уже не тушевалась и не бледнела.
Итаяс посмеивался.
- Ты хитер, - признал я. – Пожалуй, даже слишком. Но я не гневаюсь.
- Я счастлив, - горец расплылся в улыбке. – Ты оказываешь нам честь, император. Но не думай, что оказываешь нам благодеяние. Лациаты называют меня Демоном. Скоро они увидят, сколько в этом истины.
- Вот как?
- Я дам тебе великий дар, - сказал Итаяс, глядя мне в глаза с усмешкой скорее лиса, чем барса. – Сейчас – Таян и Кэтукам, к зиме склонится Ора, весной – Имарикам и Дзерасс.
Брови мои поползли вверх.
- Это обещание?
- Это предсказание.
Я немного подумал.
- А что скажет твой отец?
Итаяс пренебрежительно фыркнул.
- Я вижу его сердце. Он смирится. Золотая клетка лучше железной.
- Ты неласковый сын, - усмехнулся я.
- Я не питаю почтения ни к пышности, ни к знатности, ни к старости. Только к доблести и мудрости, император.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, улыбаясь. «Кажется, это было что-то вроде лести», - решил я; бескомпромиссность горца меня забавляла. Оставалось тайной, когда он успел переменить свое мнение, но издевательские подначки сменились фамильярным расположением. Чтобы избежать неловкости, приходилось отвечать тем же; счастье, что у нашей беседы не было свидетелей, кроме безумного демона и Юцинеле, которую нарушения этикета не смущали. «Если Итаяс действительно с самого начала все знал, – занимал меня вопрос, - тогда почему... Нет, мысли пророка понять невозможно».
- Чаарикам вместе с прочими каманами станет частью Таянри, - в тон Итаясу сказал я. – Горцы по обычаю получат освобождение от налогов на пять лет. Но набеги должны прекратиться.
- Я об этом позабочусь, - ласково пообещал Итаяс.
Мне вспомнился давний совет в Кестис Неггеле; я сказал тогда своим сановникам, что Итаяс способен залить Лациаты кровью куда успешнее имперских войск. Я был бесовски прав тогда. Пожалуй, на итаясов век сражений хватит, а там – все буйные головы успеют скатиться с плеч...
- Что же, - сказал я, - остается последнее.
Итаяс ухмылялся.
- Хочешь знать, какой получишь ответ? – поинтересовался он.
- Когда я захочу это знать – я спрошу, - ровно заметил я и продолжил: - Я хочу знать, зачем все это тебе.
Такого вопроса он не ждал.
Горец отступил на шаг, глядя на меня со странным выражением – не то враждебность, не то затаенная боль. Улыбка исчезла с его лица, и глаза впервые стали живыми, а не стеклянными. Юцинеле встревожилась. Атергеро немедля проснулся, начал мычать и размахивать руками, изъявляя желание защитить госпожу. Той пришлось его успокаивать. Итаяс даже не взглянул на сестру и ее демона. Сунув пальцы за пояс, он смотрел на меня – исподлобья, искривив губы. Потом зачем-то спросил:
- Ты в самом деле хочешь узнать?
- Да.
Таянец оскалился.
- Она убила моих сыновей, - сказал он. – Их было двенадцать. Двенадцать храбрых сыновей. Я хочу отомстить.
