картинки буду смотреть.
Она любовно листала страницы, и действительно, яркие картинки на вложенных листах плотной бумаги сменялись одна другой. Неле смотрела во все глаза: в книге Данирут древние рескидди шли в бой. То были искусные снимки старинных мозаик, изваяний и каменной резьбы. Вот тяжелые колесницы, тысяча натянутых луков; вот маги; вот копейный строй, сомкнутый ряд пехоты...
- Да ведь тут всюду мужи, - вырвалось у Неле.
Данирут выгнула бровь; она уже не удивлялась наивности своей собеседницы.
- Ну да, - сказала она.
- А у нас... то есть вообще говорят, что в Рескидде женщины воевали, - смущенно сказала таянка. – А мужчины сидели по домам.
Данирут захихикала.
- Фу, глупость! - сказала она. – Никогда женщины не бились в пешем строю. Во время битвы при Гентерефе пехота завязла в обороне, тогда генерал Джесен закричал: «Женщины идут в рукопашный!», и бойцы сразу бросились в наступление, потому что это ужасный позор. А там была сама Ликрит Железноликая, не кто-нибудь. Просто с коневодством у предков плохо было. Другие народы помельче и полегче, а мужчин-рескидди никакие лошади не выдерживают. И лес тут на юге плохой – оси колесничные ломаются. Что ж делать.
- Почему же тогда такие сказки сказывают? – все дивилась Неле. – С чего придумали?
Данирут улыбнулась.
- А это все песни, - сказала она. – Бойцы в походах слагали песни. Недостойно хвалиться собственными подвигами. Поэтому они прославляли своих любимых жен и сестер, прекрасных и непобедимых. Здорово, правда?
Удивительно, но больше всего Дани занимали странные, ни на что не похожие картинки с какими-то квадратиками.
- Расположение войск, - непонятно говорила она, - маневры, - и с головой уходила в книжку, наверняка читала мелкий текст на блеклой бумаге... Книга называлась «История войн».
А потом Юцинеле краем глаза заметила в окне паровик, в котором разъезжал Мори, и забыла обо всех великих царицах Рескидды и о войнах Рескидды, и о ее богах.
«Уаррец, - думала она, - уаррец».
В Черной Уарре людей убивают и делают ходячими мертвецами, чтобы погнать в бой. Никто там не спасет чужую жизнь просто так, и наверно, в Арсет там верят неправильно, поэтому маг Лонси и клял арсеитов. Но где-то есть другая, Золотая Уарра. Там столько чудес, что даже рескидди мечтают об этой стране, и там живет самый добрый на земле человек. Стоит увидеть его, сердце заходится в груди.
Неле не видела себя со стороны и не догадывалась, как изменилась за последние недели. Она быстро поправлялась, но не только возвратившееся здоровье сделало ее движения плавными, заставило заблестеть ее глаза. Неле ни словечком не выдавала, о ком думает. Данирут была слишком юной, чтобы понимать ее, да и занимало девочку пока только книжное знание и рисковые выходки. Проницательные священницы легко читали в сердце Неле, но не придавали происходящему значения. Удивиться они могли разве благородству молодого аристократа, а не тому, что спасенная душа, наивная как малое дитя, прилепилась к нему со всей страстью.
Юцинеле не называла свои чувства словами. Всю жизнь она привязывалась к тем, кто был добр с ней и защищал ее – к Наргиясу, Итаясу, теперь к Мори... Подумать об этом как-то иначе было бы бессмысленной дерзостью и принесло бы одно горе. Цена Неле-воину была два гроша в базарный день, а Неле-женщина успела потерять честь и вовсе не имела права жить.
При виде Мори у нее перехватывало дыхание и она не могла ни о чем думать. Поэтому о важных вещах таянка размышляла в другое время. Неле сообразила сказать так: она, Цинелия, родом из Уруви, камана, склоняющегося к Аллендору, и аллендорец взял ее в жены. Ни у нее, ни у мужа родни никакой нет. Может, и следовало придумать какую-нибудь родню, но тогда священницы попытались бы как-то уведомить этих выдуманных людей о том, что случилось, и вышло бы из этого дурное дело.
Неле позволяла себе мечтать об одном – о единственной малости, которая казалась ей огромным подарком судьбы. Ведь Мори очень богат? У него алмазы в ушах и на пальцах, роскошно одетые жены, большой паровик и множество слуг. Наверно, в Уарре у него обширные земли. Конечно, от Неле мало толку, слуги в богатых домах должны быть хорошо выучены, умны и приятны обликом, но разве не найдется в поместье работы для пары рук? Пусть самой черной работы. Пусть прислуживать той, недоброй и насмешливой, старшей его жене. Пусть уехать в Кестис Неггел, во мрак, в страну мертвецов, только бы иногда видеть его...
Юцинеле побежала по лестнице вниз, к крыльцу. Тело плохо повиновалось ей, но сердце дарило силу слабому телу. Она едва не упала, когда нога соскользнула со ступеньки, и удержалась, уцепившись за перила. «О, да кто-то пошел на поправку!» - сказал густым басом незнакомый важный врач и хохотнул в бороду. От неожиданности Неле испугалась, шарахнулась от него, ударилась плечом об угол – и замерла, успев укрыться за створкой двери.
В большой, ярко освещенной зале Мори беседовал с госпожой Эмеллат Айет, самой главной из здешних целительниц.
Он был один, на этот раз жены не сопровождали его. Он казался уставшим и озабоченным. У Неле защемило в груди. Госпожа Айет всегда глядела строго, хотя была так же светла, как и все священницы, но сейчас ее суровость ранила Неле. Мори кивнул госпоже Айет, а потом поднял глаза и увидал Неле.
- Цинелия, - сказал он так ласково, что Неле нестерпимо пожелала на самом деле быть Цинелией, чтобы истиной стали его слова. – Как ваше здоровье?
Неле несмело выбралась из-за двери, неотрывно глядя в зеленые русалочьи глаза уаррца.
- Я не устаю благодарить вас, господин Дари, - красиво сказала Неле на риеске и сама осталась собой довольна. Она нарочно назвала его по фамилии, чтобы он повторил:
- Право, милая Цинелия, меня зовут Морэгтаи.
- Госпожа Леннерау уже совсем окрепла, - сказала рескидди, улыбаясь. – Навряд ли нам удастся надолго удержать ее в наших темницах. Я рада за нее. Позвольте же вас оставить, у меня много дел.
Она ушла, а Неле все стояла, не зная, как ступить, что сказать. Она поняла, что срок ее житья в белом госпитале уже на исходе, и пора было ей встревожиться, а то и перепугаться – ведь за стенами госпиталя ждала неизвестность. Но рядом с нею стоял Мори, и одно-единственное чувство наполняло Неле, не оставляя места другим.
- Не хотите ли прогуляться? – спросил он, и Неле бросило в дрожь. – Печально, что простое желание повидать Рескидду обернулось таким несчастьем. Но нужно ли из-за этого отказываться от красот города?
Неле хлопала глазами. «Что? – мучительно вспоминала она. – Как это? Ох, верно, я же сказала...» Господин Леннерау, мелкий аньярский чиновник, отправился в свадебное путешествие с молодой женой. Был он и так небогат, а на вокзале его обокрали. Потом Цинелия заболела, а сам он пропал и, должно быть, погиб. Так просто было это придумать и запомнить, и все равно вылетало из головы. Глупо, недозволительно, опасно – но отчего-то Мори хотелось говорить одну правду.
- Я... я с радостью, - пролепетала Неле.
Идя за ним, она думала, как хорошо много читать. Юцинеле запоминала
