самцы рыли землянки. Окружающая среда им в этом способствовала – низкие, корявые деревца, похожие на японских уродцев бонсай, крепко и густо сплетались корнями, лежащими в верхних слоях почвы. Пробившись без особого напряжения сил через трехметровой толщины живую плетенку, первопроходцы обнаружили еще один такой же пласт. Только корни были уже отмершими. Держала стены и потолки плетенка тем не менее хорошо. А укрепленная толстым слоем засохших фекалий – просто превосходно. И могла при нужде служить хонсакам пищей – подобно сухарям.
Таким образом, перед Легионом встала непростая задача: переквалифицироваться в диггеров. Причем путь лежал в чужие катакомбы, где ждали их не безмозглые крысы-гиганты, а закаленные и неплохо вооруженные разумные бойцы, готовые сражаться до последнего.
Что за беда? Ведь покинуть этот мир хонсакам не дано до скончания веков. Пускай плодятся, а там, глядишь, пройдет тысяча – другая лет и передохнут они самостоятельно в судорогах демографической катастрофы, – думал Филипп, упакованный в предохранительный корсет транспортера, мчащегося к разинутой пасти канала. Думать-то думал, а только мнение его никого не интересовало, – даже как образчик рейнджерского мыслетворчества.
Время разговоров и полемик закончилось.
Когда говорят пушки… и так далее.
В трещине стояла ранняя осень. Приземистые, корявые деревца оделись в яркие наряды. Землю покрывали опавшие листья и гниющие плоды. Среди них шныряли беззаботно жирные зверушки. Ползали, прыгали, бегали и летали потрясающие массы насекомых.
Под этим пестрым, шевелящимся ковром хонсаков не могла разглядеть и хваленая СКАМСС. В том, что она была развернута, сомневаться не приходилось: в небе гроздьями висели пузатые дирижабли и аэростаты, шмели носились гудящими облаками, а транспортеров насчитывалось много больше, чем числилось по штату за базой № 18.
Входы в обнаруженные жилые норы были отмечены не только алыми флажками, но и некими грозного вида устройствами (как оказалось, компрессорами, нагнетающими в тоннели отравляющие газы).
Батя выстроил четвертый взвод возле транспортера и обратился с речью.
– Легионеры! – сказал он. – Нас ждет сегодня не одна из тех занятных прогулок со стрельбой, к которым вы уже привыкли, а чертовски опасная кампания. Под землей нам воевать еще не приходилось. Не стану вам говорить, что мы сумели выкурить из нор всех тварей. Газ – на то и газ, чтобы быть летучим, – он рассеивается, его поглощают стенки тоннелей. Кроме того, всем вам известно, как живучи хонсаки. Известно вам и то, что они вдвое более живучи в состоянии летаргии. К сожалению, я не могу (хоть и хочу) надеяться, что живыми вернутся все. Но я обещаю, что контракт Легионом будет выполнен до конца. Погибшие будут преданы родной земле, а заслуженные деньги – вручены наследникам в полном объеме. У каждого из вас в шлеме имеется маяк – это вам известно. Поэтому потерявшихся в подземельях не будет. При необходимости мы перероем здесь все, до последней песчинки, в поисках любого из вас. Сейчас сержант разобьет вас на двойки, и вы приступите к выполнению задания. Газ в тоннели будет подаваться постоянно, стало быть, открывать забрала и снимать перчатки – не советую. Время на операцию – два часа, затем, если потребуется, перерыв на обед и отдых. Далее – по обстоятельствам. Ну, – завершил он, – кто верит в Бога – с Богом, кто не верит – тому удачи!
Поскольку новичком, не нюхавшим пороха, на сей раз был Долото, Генрик пошел с ним. Филиппу в напарники достался Бородач. Сан и Дан составили третью пару, а Мелкий с Березовским – четвертую.
– Первый час в авангарде я, – сказал Бородач. – Второй ты. Вопросы?
Вопросов у Филиппа не было.
– Тогда – в преисподнюю!
Нора полого уходила вниз. Стены ее, пол и потолок были обмазаны шелушащейся зеленой коркой, похожей на высохшую речную тину. Впрочем, шелушился только самый верхний слой засохшего кала, а под ним начинался твердый, как дерево, и удивительно прочный волокнистый пласт необыкновенной штукатурки. Филиппу лишь с большим трудом удалось проковырять совсем крошечное отверстие в полу, хоть он и орудовал тесаком со всем старанием. Бородач терпеливо ждал окончания неравной борьбы – ему тоже было небезынтересно, можно ли в дальнейшем надеяться на безопасность шахты.
Вполне удовлетворенные прочностью облицовки, напарники поползли дальше. Именно поползли – на четвереньках. В позе, называемой некоторыми специфическими печатными изданиями коленно-локтевою. Выпрямиться в полный рост размеры шахты не позволяли.
Скоро им открылось первое помещение, где можно было встать.
Помещение формой походило на неровный эллипсоид, сравнительно низкий – не более метра девяноста. (Филипп почти упирался макушкой шлема в потолок.) Одна горизонтальная ось эллипсоида совпадала с направлением тоннеля и имела длину семь метров, а другая, перпендикулярная – четыре метра двадцать сантиметров (по сообщению системы лазерного прицеливания).
У хонсаков располагался здесь, по-видимому, склад продуктов. Или отхожее место. Вдоль стен громоздились неровные штабеля коровьих лепешек, которые могли быть как прессованной, измельченной растительностью пополам с сушеными фруктами (консервы на зиму), так и обезвоженным дерьмом.
По запаху назначение продукта определить было невозможно. И не только из-за присутствия боевых отравляющих веществ. Например, запах силоса – любимого российскими коровами высококачественного травяного корма, может показаться неподготовленному человеку намного более шокирующим, чем запах собственно коровьего навоза. Вид, кстати, тоже.
Так вот, на вид припасы хонсаков выглядели абсолютно неаппетитно.
– Захватим по сувениру? – предложил Филипп.
– На обратном пути, если не возражаешь, – согласился Бородач и пинком отшвырнул с дороги бугристую пластину величиной с хорошую сковороду. Пластина врезалась в ближайший штабель, вызвав небольшой оползень.
– Ну, это я не подумав еде… – начал добродушно журить себя Бородач, но на полуслове прервался. Развалившаяся груда обнажила глянцевый бок розоватого панциря.
Легионеры разом вскинули Фениксы, непроизвольно отступив назад. Хонсак не подавал признаков жизни.
– Спишь на посту, салага? – Бородач тронул его легонько стволом. – Или помер?
Не дождавшись ответа, он сильно наподдал ногой по панцирю и отпрыгнул. Хонсак медленно вывалился в неширокий проход, где его почти погребли под собой новые нагромождения лепешек, обвалившихся следом.
– Дохлый, – разочарованно сказал Филипп. – Надо бы контрольный выстрел… Нет?… Я тоже не хочу, видно же, что дохлый.
– Этот – пожалуй. А вдруг тут еще есть? Живые?
– Предлагаешь устроить раскопки?
– А куда деваться, – вздохнул Бородач. – Работа наша
