шагнул вперед, прежде чем страх окончательно сковал ему ноги.
Огромный, черный, двухглавый пес с ревом присел, изготовившись к прыжку.
Двое стражников, собрав всю наличную смелость, перешли в наступление, тыкая вперед пиками и провозглашая: «С нами благодать Господня и ангелы Его!» Взревев, чудовище прыгнуло на них, но острие пики ударило его точно в сердце…
И чудище исчезло.
Ночь снова была тихой и спокойной. Стражники осмотрелись, чувствуя, как бешено колотятся сердца.
— Неужто пропало?
— Кажется, да! Хвала всем святым и ангелам!
— И доброму кузнецу, сковавшему это копье!
Затем они услыхали за спиной всхлипы облегчения и, оглянувшись, вспомнили про скрючившуюся фигурку на земле. Один из стражников озабоченно нахмурился, нагнулся и помог Пирсу встать на ноги.
— Куда тебя отвести, бедняга?
— В замок, — решил другой охранник все еще чуть дрожащим голосом.
— Он объявил что?
— Что он — архиепископ Греймари, — повторила Катарина. Лучи заката, переливаясь через стену сада, подсвечивали золотые волосы королевы, окутывая ее пламенем праведного отмщения.
— Нет-нет, — махнул рукой Род. — Нет, не то, это-то как раз не слишком невероятно. Вторая часть, там насчет отношений Короны и Сутаны.
— Он провозгласил, что мы, Катарина и я, должны во всем полагаться на его суждения, — ответил Туан. — По крайней мере, такова суть его послания.
— Ну еще бы! Почему бы ему просто не потребовать передать ему Корону?
— И это будет, не сомневаюсь, — резко, словно выдергивая отравленную стрелу, бросила Катарина.
Туан кивнул.
— Он только ждет нашего ответа.
— Пока еще нет, — стиснув в кулак всю накопившуюся усталость и злость, Род заставил себя трезво смотреть на существующее положение дел. — Он не может просто так объявить вас низложенными. Ему придется сделать несколько промежуточных шагов, скажем, сначала объявить вас еретиками, потом отлучить вас, а потом наложить отлучение от Церкви на всю страну до тех пор, пока вы не отречетесь от престола.
— Неужели он способен подвергнуть такой опасности души стольких людей? — содрогнулась Катарина.
— Вполне способен, если они станут между ним и властью, к которой он так рвется, — Род с трудом сопротивлялся искушению поведать ей, что в рай можно попасть и без Святого Причастия и что благодать Христова нисходит вовсе не по официальному указанию. Но все же сопротивлялся — средневековый разум не поймет ход ведущих к этому рассуждений. Для них святые таинства превратились в волшебство, и различие между двумя понятиями было для них далеко не таким четким, как для Рода. По крайней мере, так ему казалось. — Ведь именно власть — единственное, чего всем сердцем желает наш славный лорд аббат. Добиться власти. И если он решит, что у него появилась настоящая возможность, он, не задумываясь, созовет армию, чтобы атаковать вас всеми силами, которые сможет найти.
— Лорд Чародей, я не верю, чтобы священник мог настолько позабыть о нравственности! — потемнел Туан.
Для священника это действительно невозможно, но он найдет мало-мальски подходящее оправдание для того, что захочет сделать — и вывернет доводы так, что любое его действие будет нравственно — даже для него самого.
— Тогда мы должны ударить первыми! — Катарина укрылась в тени яблони.
— Нет! — вскинул голову Туан. — Это будет безрассудство и это будет грех!
Катарина вихрем обернулась к супругу, изумленная его тоном. Однако встретив его взгляд, она тоже потемнела, не только от раздражения, но и от дурных предчувствий.
Род сочувственно смотрел на них. Туан почти никогда не возражал Катарине впрямую. Но в этот раз за отказом стояла фанатичная вера, а это значило, что он не пойдет на попятный. И здесь для Короны таилась опасность пострашнее, чем церковный раскол, — раскол между Катариной и Туаном.
Конечно же, Род бросился на амбразуру.
— Забудьте о «грехе» — клирики просто обуздывают вас этим, заставляют делать то, что угодно им. Они с самого детства воспитывают вас в вере, что любой поступок против их слов — грех.
— Да как ты смеешь! — гневно взметнул голову Туан.
Сердце у Рода ушло в пятки.
— Хорошо, назовем это моим личным мнением…
— Нет-нет, это действительно так. Я достаточно понимаю в правлении, чтобы видеть это, — Туан покосился на солнце, лучи которого пробивались сквозь густую листву деревьев. — Да и молния тебя не испепелила…
Род чуть в обморок не упал от облегчения. Он даже выдавил ироническую усмешку.
— Сами понимаете, Ваше Величество, устами аббата Бог говорит далеко не всегда. И это приводит нас к первому, о чем вы сказали, — безрассудство.
Катарина вдруг насторожилась.
— В самом деле — полное безрассудство нападать на храм Господень, — согласился Туан. — Да все крестьяне, как один, поднимутся против.
— И многие лорды — тоже. Правда, не из-за религиозных убеждений.
— Это точно, — заявила Катарина. — Если они смогут поставить нас на колени, они снова станут полноправными правителями своих владений, как во времена моего деда.
Род совсем позабыл, что это было так недавно; неожиданно он осознал всю глубину сопротивления баронов гораздо яснее, чем раньше.
— И конечно, они просчитаются. Если аббат сможет поставить на колени самого короля, то знати он уж точно подрежет крылышки, одному за другим.
— Итак, мы пришли к тому, с чего начали, — кисло усмехнулся Туан. — Он будет властвовать.
— Несомненно. Вы не ошибаетесь, Ваше Величество, мы действительно имеем дело с зародышем теократии или «правления Божьего». Конечно, в действительности это не так. На самом деле это правление клириков, которые поминают Господа, только когда нужно оправдать свои поступки. Умение властвовать для священника — врожденное. Это основная причина, по которой они создали приходы и приходских священников — чтобы взять в свои руки власть над простым народом.
