всякой жалости! К счастью, партизан был кареглазый, как и все миштеки.
Выругавшись про себя, полковник пролаял команду:
– Бросай оружие, инсургентисто!
Партизан, однако, не выпустил автомата из трясущихся рук.
– Ну! – прикрикнул Примитиво.
С прощальным жалобным звяканьем оружие упало на землю.
– Теперь подними руки. Я должен тебя обыскать.
Руки послушно взлетели вверх.
– А теперь встань на колени, чтобы исчезло желание бежать.
Трясущийся хуаресиста подчинился приказу.
Полковник выступил из-за дерева и тяжелым ботинком прижал к земле ноги пленника. Потом, перехватив оружие в левую руку, он с ног до головы ощупал партизана, с особым тщанием проверив многочисленные карманы его униформы.
Там, где он ожидал обнаружить крепость мышц настоящего жителя джунглей, пальцы его вдруг соприкоснулись с прелестными округлыми выпуклостями!
– Как твое имя? – спросил полковник шепотом.
– Лейтенант Балам.
– Ха, что-то ты мало похожа на рыщущего в джунглях кровожадного ягуара, чика!
– Я умру, если надо.
– А я бы с радостью пристрелил тебя, но лучше дам возможность заслужить помилование. Подкоманданте Верапас явно где-то рядом. Скажи мне, где он, и ты спасешь свою жизнь.
– Не знаю, что и ответить.
– По-моему, ты лжешь, чика. Уж очень вздымается у тебя грудь! Я прекрасно знаю, как трепещет женщина, когда произносит лживые слова.
Хуаресиста промолчала. Только сильнее задрожала.
– Тут поблизости деревенька. Может, он там?
– Там его нет!
– Ха! Что-то ты больно заторопилась с ответом.
Полковник Примитиво поднял руку и стянул с головы девушки лыжную шапочку. Он увидел посеревшее от страха лицо и черные блестящие волосы, ниспадающие на плечи. Полковник поднес к лицу одну из прядок, понюхал ее и произнес:
– Для дикарки ты восхитительно пахнешь. Моешь голову молоком кокосового ореха, да? Должен тебе сказать, запах кокоса очень возбуждает.
Грубо и нарочито резко полковник ухватил девушку за волосы и потянул вверх. Потом развернул спиной и, ткнув автоматом в поясницу, приказал вести его в деревню.
Герильера подчинилась и двинулась вперед, спотыкаясь на каждом шагу. Неуверенная поступь и безвольно поникшие плечи свидетельствовали о том, что она осознала безвыходность своего положения.
– Иди вперед и плачь, чика. Сегодня прольются потоки слез. Деревня и все джунгли умоются слезами после визита полковника Примитиво в это осиное гнездо повстанцев.
– Каброн! – грубо выругалась девушка.
– Ага! Я вижу, подкоманданте Верапас приложил руку к твоему воспитанию и научил-таки ругаться по-городскому.
– Чинга ту мадре!
Полковник рассмеялся.
– Несколько позже, вероятно, мы рассмотрим твое предложение и сделаем, что положено. Естественно, без моей матери.
Герильера замолчала, и теперь уже надолго.
Они двигались к деревне, ориентируясь по запаху горелых кукурузных початков. Время от времени полковник Примитиво оглядывался.
Он ничего не замечал. И сделал вывод, что опасность с тыла ему не угрожает.
И очень ошибся. Его преследовали. Впрочем, обычный человек не способен узреть подобные тени. И победить их обыкновенным оружием тоже невозможно.
Глава 36
Римо махнул мастеру Синанджу, чтобы тот поторапливался. Они приближались к деревушке, которую давно уже обнаружили по запаху паленой кукурузы. Мексиканский полковник вел пленницу туда.
– Очень может быть, что этот парень делает нашу работу.
– Пока он не просит денег, я возражать не стану, – откликнулся Чиун.
– Я вот все думаю, кто эта девушка...
– Дамочка, которая вдруг возомнила себя солдатом. Что за варварский обычай давать в руки женщине оружие?!
– Женщина способна делать многое из того, что умеет мужчина, папочка, – сухо заметил Римо. – Ученые давно пришли к такому выводу.
– Я не о том, – прошипел кореец. – Скажи лучше, какому идиоту пришла в голову мысль доверять опасную стреляющую палку существу, чье настроение более изменчиво, чем погода в джунглях весной?!
– В твоих рассуждениях, несомненно, есть рациональное зерно, но, думаю, полковник сейчас вне опасности.
Они двинулись дальше, перебегая от дерева к дереву и на мгновение сливаясь с тем предметом, который избрали в качестве укрытия. Каждый раз, когда полковник оглядывался, он видел за своей спиной только черные силуэты деревьев.
Под конец Примитиво ринулся через кукурузное поле с остатками золы от сожженной соломы. Он так шумел, что без труда поднял на ноги полселения.
Из дверного проема полуразвалившейся хижины показалась голова заспанного человека.
Полковник чуть повернулся, вскинул автомат и очередью расколол голову несчастного на куски, стреляя поверх плеча захваченной в плен партизанки.
Девушка стала выкрикивать какие-то слова – очень громко и очень неразборчиво.
– Черт бы его побрал! Чиун, он застрелил безоружного! – взволнованно зашептал Римо.
Примитиво, впрочем, ничего не услышал.
Выстрелы среди ночи окончательно разбудили селение. То тут, то там появлялись заспанные миштеки. Полковник, переключив автомат на «одиночные», принялся хладнокровно стрелять людям в головы, как если бы перед ним были воздушные шарики.
– Верапас, я пришел за тобой. Покажись! – орал он в промежутках между выстрелами.
Не выдержав, Римо бросился вперед. Он преодолел расстояние до полковника за каких-нибудь пять секунд, но девушка-герильера опередила его. Она бросилась прямо под ноги офицеру и принялась пинаться, норовя угодить тяжелым ботинком в самое уязвимое место.
– Пута! – прорычал полковник и опустил ствол автомата с явным намерением изрешетить ее.
Римо прыгнул. Еще в полете изготовив руку для удара, он разрубил оружие на части.
Примитиво держал автомат двумя руками, но тут руки его сами собой
