видеокамеры, звуковые микшеры и прочую аппаратуру. Можно было подумать, что они прибыли для трансляции конца света. Как только разгрузка закончилась, вертолеты поднялись в воздух и принялись кружить над местом аварии, чтобы сделать панорамные снимки остекленевшего пирога, от которого шесть счастливых лет кормился Амос Булла.
Напрасно он суетился, пытаясь познакомиться, наладить контакты, расположить к себе, склонить на свою сторону, чтобы потом, когда заработают камеры и отступать будет уже некуда, не выглядеть полным идиотом, беспомощным и жалким. Журналистская братия подчеркнуто игнорировала Амоса Буллу, словно его и не было.
Булла уже начинал подозревать недоброе – уж не вляпался ли он, сам того не ведая, в какую-нибудь историю, уже успевшую попасть на страницы газет?
Наконец операторы подхватили камеры, и к Булле со всех сторон потянулись черные головки микрофонов, словно репортеры хотели проверить его пестрый галстук на радиоактивность.
– Я бы хотел сделать небольшое заявление, – сказал Булла.
Однако продолжить ему не дали.
– Что это было? – раздалось из толпы.
– Если бы я мог... – начал Булла, спешно подыскивая слова.
Тут его снова оборвали:
– Верите ли вы, как и большинство американцев, в существование внеземных пришельцев?
Не успел Булла открыть рот, прозвучал новый вопрос:
– Вы когда-нибудь становились жертвой похищения, организованного серыми существами?
Булла был окончательно сбит с толку.
– Серыми?... – пролепетал он.
– Речь идет о высокоорганизованных пришельцах из космоса. Такие маленькие зеленые – вернее, серые – человечки, которые обожают проводить медицинские эксперименты на людях.
Булла едва не задохнулся от ярости.
– Я должен сделать заявление, – сквозь зубы процедил он. – Это займет не более пяти минут.
– Слишком долго. Нам нужна фонограмма для видеоряда секунд на тридцать или меньше. Можете выделить самую суть?
– Молния, – рявкнул Булла.
– То есть?
– Насколько можно сегодня судить, «Биобаббл» стал жертвой электрического разряда колоссальной мощности. Нелепая случайность. В этом нельзя усмотреть чью-либо ошибку. Не стоит искать виновников происшедшего. Лучше забыть обо всем этом – и не надо никаких адвокатов.
– На каких фактах основано ваше утверждение?
– Фульгуриты. Они обнаружены повсюду. Можно даже сказать, что все это место является одним гигантским фульгуритом.
Видя, что репортеры не собираются допытываться у него, что такое эти самые фульгуриты, Амос Булла вздохнул с облегчением. Собственно, на это он и рассчитывал. Газетчики ни за что не станут расписываться в собственном невежестве. Тем более перед камерой. Позднее кто-нибудь попытается проверить эту гипотезу, а кто-нибудь ограничится констатацией ее как само собой разумеющегося факта. К тому времени выяснится, останется Булла без работы или нет. Отсюда, с места событий, первое представлялось наиболее вероятным.
– Намерены ли вы восстановить «Биобаббл»? – спросили откуда-то сзади.
– Пока решение не принято, – сказал Булла.
– Кто должен принять такое решение? Вы?
– Я всего лишь директор проекта.
– Означает ли это, что решение должно исходить от загадочного Некто, протежирующего проекту?
– Об этом вам лучше спросить у мистера Некто. Если вы, конечно, его найдете.
Булла пытался как-то разрядить атмосферу. Но никто не засмеялся – никто даже не улыбнулся. Все сохраняли чертовски серьезные мины.
– Будет ли очередной «Биобаббл» снабжен антенной заземления?
– Это сейчас обсуждается, – позволил себе сымпровизировать Булла.
И дал маху. Не успели эти слова слететь у него с языка, он понял, что совершил ошибку. Непозволительную для человека, в чьи обязанности входило общение с прессой. Стоит ляпнуть что-нибудь не подумав, и эта публика тебя сожрет.
– Сэр, как получилось, что на «Биобаббле» – исследовательском комплексе, на строительство которого затрачены миллионы долларов, – не было предусмотрено громоотвода, которым сегодня оборудован самый дешевый жилой фургон на колесах?
– Наши эксперты утверждают, что простой громоотвод был бы бесполезен, учитывая силу удара, который обрушился на «Биобаббл», – сказал Булла и покосился на Тома Палса, всем своим видом пытаясь дать ему понять, чтобы тот держал язык за зубами. Палс предусмотрительно держался чуть поодаль, чтобы не попасть в кадр.
– Следовательно, вы предполагали вероятность попадания молнии? – не унимались репортеры.
– Нет.
– В таком случае вы проявили преступную халатность?
– Никто не проявлял никакой халатности! – отрезал Булла.
– Тогда чем вы объясните факт гибели тридцати исследователей- добровольцев, которые оказались замурованы в стеклянной массе наподобие муравьев в куске янтаря?
На этот вопрос ответа не существовало. То есть не существовало разумного ответа. И Амос Булла это прекрасно понимал. Внутренне напрягшись, он уже приготовился было сформулировать что-нибудь наукообразное – желательно на латыни, – чего пресса терпеть не могла, как вдруг заметил остановившийся на обочине узкого шоссе за толпой журналистов ярко-красный седан «Сатурн Эс-Эл», из которого вышел важный господин в профессорских очках с коротко постриженными черными волосами, чем-то похожий на профессионального фокусника. На нем был бежевый вельветовый пиджак с фетровыми заплатками на локтях, на шее – кирпичного цвета платок.
Видя, что его появление осталось незамеченным, он нарочито громко захлопнул дверцу. Звук услышали, но не обратили на него внимания. Тогда он открыл дверцу и снова захлопнул ее.
На сей раз кое-кто оглянулся. По толпе прокатился ропот, словно в этот момент на собравшихся по мановению руки фокусника пролилась манна небесная. Забыв о Булле, все устремили взоры к любимцу прессы Космо Пагану.
– Это же доктор Паган! – раздались возгласы.
– Отлично! Этот скажет то, что надо.
Все устремились к шоссе, где, застыв в театральной позе возле своего алого седана, их ждал сам доктор Космо Паган. Журналисты моментально окружили его.
– Доктор Паган, что вы можете сказать о случившемся?
– Это дело рук инопланетян?
– Руководители проекта уверяют, что это результат удара молнии. Вы можете опровергнуть это утверждение?
– Я еще не успел осмотреть место событий, – сказал доктор Космо Паган тем
