скрываемыми планами. Вокруг глаз Одри Морленд расплывались темные круги, словно от усталости, особенно заметные в лучах раннего солнца, но в ее походке ощущались бодрость и свежесть. Она направилась к лесу, который отныне служил ей отхожим местом и, поравнявшись с Римо, сказала:
– Я уже много лет не спала так крепко. Из вас вышла бы прекрасная сиделка, доктор Уорд.
– Стараюсь не потерять профессиональных навыков, – ответил Римо.
– Так я и подумала. Не тратьте сегодня слишком много сил, – добавила женщина, проходя мимо. – Они пригодятся вам нынче ночью.
– Сделаю отметку в своем блокноте.
Завтрак, как и ужин, состоял из замороженной пищи – комковатой яичной массы с соблазнительными на вид, но совершенно безвкусными кубиками мяса и овощей. Может быть, кто-нибудь и согласился бы счесть это месиво омлетом, но Римо не назвал бы его так даже под пыткой.
На его взгляд, единственным достоинством этой омерзительной снеди было то, что она исчезла в мгновение ока; никому и в голову не пришло наслаждаться завтраком – путешественники торопливо очистили тарелки и всей толпой спустились к реке, чтобы вымыть посуду. С того мгновения, когда начинался завтрак, прошло едва сорок минут, а они уже уложили весь багаж, включая палатки.
Покинув лужайку, путники вышли на другую тропинку и вновь двинулись на восток, и Римо показалось, что джунгли чуть-чуть изменились. На вид это был все тот же обычный тропический лес, но в самой атмосфере ощущалось нечто зловещее. Римо вряд ли сумел бы описать словами свои чувства, лишь мог бы сказать, что ему чудилась некая опасность, если не явная угроза. На новой тропинке было не развернуться, и джунгли подступали со всех сторон еще ближе, чем вчера, зато москитов стало намного больше, к тому же им на помощь явились тучи жалящих мух и гнуса.
За ними продолжали следить, в этом не было никаких сомнений. Соглядатай находился где-то неподалеку, держась на почтительном расстоянии, но не упуская экспедицию из виду.
Римо вновь подумал, не стоит ли вернуться, подстеречь чужака и, застав его врасплох, выяснить, кто он и чего хочет. Но Одри непрестанно оглядывалась и, невзирая на жару и укусы насекомых, бросала Римо улыбки, и он сознавал, что женщина тут же поднимет тревогу, как только обнаружит его исчезновение. Он решил отложить набег на лагерь предполагаемых врагов до темноты, если, конечно, сумеет выкроить время ночью.
А пока Римо сосредоточил внимание на дороге и своих спутниках. Перед ним, обильно потея, шагала Одри, и ленивый лесной ветерок доносил до него пряный запах ее тела. Римо отогнал назойливые мысли и по очереди присмотрелся к остальным, начиная с проводника и далее вдоль колонны. Он заметил, что путешественники выносливы по-разному, но пока никто из них не валился с ног от усталости. Шествие возглавлял следопыт-малаец, двигаясь размеренным шагом, не требуя от подопечных сверхчеловеческих усилий. Судя по всему, он ни на минуту не забывал о самом пожилом участнике похода и через каждую сотню ярдов оглядывался на Стокуэлла, желая убедиться, что профессор еще не выбился из сил.
Пока все шло нормально.
Три часа спустя они остановились на пятнадцатиминутный привал, и Одри, лукаво подмигнув Римо, устроилась рядом со Стокуэллом.
– Скажите, Одри, – заговорил профессор, – не находите ли вы чего-нибудь необычного в местной растительности?
Одри задумалась, потом покачала головой.
– Ничего особенного, Саффорд, – сказала она. – Большинство растений, которые нас окружают, принадлежат к простейшим видам – грибки и папоротники, – но доисторических среди них нет. Во всяком случае, я не заметила ни единого растения, которое считалось бы вымершим.
– Значит, это самые заурядные джунгли?
– В сущности, да, – ответила Одри. – Но не забывайте, мы ведь ищем не растение, а животное. Мне кажется, для выживания древних видов изоляция куда важнее, чем специфическая флора. Даже травоядные, и те достаточно гибки в вопросах питания, если, конечно, не считать медведей коала.
Кучинг Кангар прислушивался к разговору с видимым интересом, хотя догадаться, понимает ли малаец смысл беседы, было невозможно – до тех пор, пока он не сказал:
– Нагак кушай мясо.
Профессор Стокуэлл моргнул и нахмурился:
– Значит, он плотоядный?
Малаец пожал плечами и повторил:
– Кушай мясо.
– Полагаю, вы узнали об этом от соплеменников?
– Нагак скушай мой датук, – сообщил проводник, переходя на малайское наречие.
– Его деда, – перевел Сибу Сандакан.
– Что? – изумленно воскликнул Стокуэлл. – Уж не хочет ли он сказать...
– Мы слышать его крики, – заявил проводник, перебивая профессора, – и бежать к реке, куда он ходи за водой. Найти его рука. Кири.
– Левую руку, – пояснил Сибу, заметно побледнев.
– И еще следы Нагака, – добавил Кучинг. – Вот такой огромный.
Он развел ладони на расстояние около фута, потом вновь опустил руки на колени. Судя по всему, воспоминания о погибшем родственнике нимало его не взволновали.
– Когда это произошло? – поинтересовалась Одри.
– Два года назад. Или три.
– Чушь собачья, – подал голос Пайк Чалмерс. – Это был самый обычный крокодил.
– Такой большой крокодил не бывает, – отозвался малаец. Если его и обидела неприкрытая насмешка, прозвучавшая в словах Чалмерса, то он ничем этого не проявил.
– Тут есть над чем подумать, – изрек профессор. – Это... я хочу сказать...
– Нагак кушай мясо, – вновь повторил проводник, едва заметно дернув уголком губ. Он поднялся на ноги, вскинул на плечи рюкзак и добавил: – Теперь мы идти дальше.
Мастер Синанджу следовал за экспедицией, не испытывая ни малейших затруднений. Даже отыскать место на реке, где путники высадились на берег, предприняв неловкую попытку спрятать каноэ, оказалось детской забавой. Они укрыли лодки в папоротниковых зарослях, не позаботившись замести оставленные ими борозды, а вся земля вокруг была испещрена отпечатками обуви.
Когда экспедиция двинулась по суше, задача Чиуна еще упростилась. Тяжелые башмаки оставляли вмятины, которые заметил бы даже слепой, нащупав их своей тростью. Были и другие следы – надломленные деревца, сбитая кора там, где ствол оцарапала чья-нибудь поклажа, перевернутые камни, под которыми копошились черви. Папоротники и ветви, срезанные лезвием мачете, когда путникам приходилось прорубать дорогу в тех местах, где тропинка заросла особенно густо. Обширные отпечатки ягодиц там, где они останавливались для отдыха.
Римо вел себя осторожнее прочих, но даже и он оставлял следы, которые мастер Синанджу обнаруживал без особых усилий. У Римо было одно оправдание; если бы ему предоставили возможность выбирать, он вне всяких сомнений, предпочел бы более подходящие обувь и одежду.
Чиун отправился в дорогу на следующий день после отбытия экспедиции Стокуэлла. Дав путешественникам переночевать в Дампаре, он нанял катер, который давал возможность быстро сократить разделявшее их расстояние. В тот миг, когда мастер Синанджу приобрел каноэ,
