создать самообновляющуюся систему.
– А как ты думаешь, – продолжал Ласа, – стоит ли жизнь одного человека жизней тысяч аборигенов?:
– Разумеется, нет.
– Но она – белая.
– Ты знаешь мое отношение к этому. Слишком долго цвет кожи определял продолжительность жизни человека.
– Но она богатая и белая.
– Тем более, – сказал Гуннар.
Ласа поднялся со стула и попробовал напрячь мышцы раненой руки. Боль запульсировала, словно у раны было собственное сердце.
– В Соединенных Штатах живет одна богатая женщина, чья жизнь могла бы дать тебе средства для помощи этой стране. Но мы оставили наше ремесло, так что лучше об этом забыть. Мы последние из Нильсонов – так ты распорядился нашей судьбой много лет назад.
– О чем ты говоришь? – спросил Гуннар.
– Миллион долларов – это реальность, брат, а не гипотетическая сумма. Я излагал план действий.
– Мы не воспользуемся семейным опытом и знаниями.
– Конечно, нет, – с улыбкой ответил Ласа. – Я согласен с тобой. И, честно говоря, должен тебе признаться: на мой взгляд, одна богатая американка стоит гораздо больше, чем все эти вонючие аборигены с их вонючими джунглями.
– Что же ты со мной делаешь?!
– Я просто даю тебе возможность наблюдать за тем, как умирают твои пациенты, а белая американка живет своей богатой жизнью. Правда, это не спасет ее, потому что так или иначе она скоро умрет. А ты продолжай гордиться своими идеалами и хоронить своих маленьких черных друзей.
– Убирайся вон! – сказал Гуннар. – Убирайся из моей больницы.
Ласа вышел из кабинета и стал ждать в приемной вместе с женщиной, чьи десны были красными то ли от жевания бетеля, то ли от какой-то заразы. Ласа в этом не разбирался, да его это и не волновало.
Через пару минут из кабинета стремительно вышел Гуннар.
– Я здесь, брат, – рассмеявшись, окликнул его Ласа.
Братья вышли из больницы и долго прогуливались по деревне.
Располагал ли Ласа достоверной информацией насчет денег?
Да. Он узнал обо всем четыре дня назад, находясь в верховьях реки. Позвонив по телефону из дома британского офицера, он все перепроверил. На континенте у него еще оставались кое-какие связи, и он в конце концов вышел на того, кто распоряжался деньгами. Все надежно. Полтора миллиона долларов. Тот человек слышал о семье Нильсонов. Он будет рад, если они возьмутся за это задание.
– Но когда я вернулся, ты не удостоил меня беседы, а сразу отправился охотиться за этой пантерой, – сказал Ласа.
– Боюсь, что тебе нравится сам процесс убийства, брат, – произнес Гуннар.
– Мне?
– Да-да, конечно, тебе. Зачем ты, отправляясь за пантерой, взял с собой лук и стрелы?
– Разве я брал?
– Не прикидывайся. Ты опять охотился на буйвола, на животное, которое местные жители приручают как домашний скот?
– Буйволу нравится убивать, брат, – возразил Ласа.
– Особенно когда на него охотятся. Я объясню тебе, чего опасаюсь. Я боюсь, что здесь дело не в деньгах, а если и в деньгах, то в очень небольших, и ты просто хочешь убить из удовольствия.
– Позвони сам, братишка.
– Мне бы пришлось кое-чему тебя научить, а я боюсь, что ты воспользуешься этими знаниями для своей забавы.
– Ты научил меня охотиться на пантеру. Разве я что-то сделал не так? – спросил Ласа.
Доктор Гуннар Нильсон остановился возле рытвины на главной улице деревни. Мальчишка с кривыми, шишковатыми от нехватки витаминов ногами ковылял по грязи.
– И еще, брат, почему ты боишься передать мне опыт, который принадлежит мне по праву? Ты же знаешь, что он и уйдет со мной. Я не смогу передать его сыну. И даже если, располагая этим опытом, я стану заниматься нашим семейным ремеслом, много ли я смогу причинить вреда по сравнению с тем, что делают здесь с людьми невежество и нищета?
Двенадцать часов спустя Ласа Нильсон был уже в верховьях реки. Он позвонил человеку в Швейцарии и сообщил, что тот может положить деньги на старинный счет Нильсонов. Он только что узнал об этом счете, после нескольких часов напряженной дискуссии. Он узнал об этом счете и о множестве других вещей. Он заверил банкира: деньги достанутся ему, Ласе Нильсону. Уберите с дороги всех остальных. Дилетанты только все портят.
Глава восьмая
Когда шерифа спросили, почему во время концерта «Норт Адамс экспириенс» одиннадцать человек погибли и двадцать четыре были ранены, он ответил, что это результат четкого взаимодействия всех полицейских подразделений.
– Слава Богу, что там не было «Битлз», – добавил он, демонстрируя свои познания в области современной музыки. – Тогда была бы настоящая каша. Впрочем, я думаю, мы все равно бы хорошо сработали.
Представителю Мэггота и «Дэд Мит Лайс» было не так просто ответить на тот же вопрос. Он не знал, как быть. Сказать, что «Лайс» сожалеют о том, что произошло, или воспользоваться трагедией для пущей рекламы? Газеты все решили за него.
Пресса негодовала по поводу жестокой природы тяжелого рока. Журналисты сравнивали количество жертв на концертах и в результате терактов. Комментатор общенационального телеканала спрашивал всю Америку: нужна ли ей такая мерзость?
На нью-йоркском «Ши Стэйдиум» концерт «Дэд Мит Лайс» прошел с аншлагом. Пластинка «Норт-Адамс экспириенс», на которой были слышны взрывы, разошлась тиражом 780 000 экземпляров в течение девяноста шести часов с момента окончания концерта, не считая «пиратских» копий альбома, выпущенных в Мексике, Канаде и Байонне, штат Нью-Джерси.
Римо поразило, как быстро вышел альбом. Когда Викки Стоунер пожелала заполучить эту пластинку, Римо поинтересовался: зачем, раз она уже все это слышала «живьем»?
– Чтобы снова все это пережить, чего ж тут не понять.
– Однажды ты уже едва пережила, – заметил Римо.
– Слушай, ты что, «фараон», что ли? – спросила Викки.
– Нет.
– А что же ты так печешься о моей заднице?
– Потому что хочу, чтобы ты осталась цела.
– Почему?
– Потому что я люблю тебя, Викки, – ответил Римо и пристально, как его учили, посмотрел ей в глаза, что, судя по его опыту, производило на женщин большой эффект.
– Хорошо, давай трахнемся, – предложила Викки.
Еще не успела приземлиться стянутая через голову и брошенная через
