за что не оказалась здесь.
– Я проверял периметр обороны, папочка, как ты меня и учил, обеспечивая безопасность снаружи, вместо того чтобы сидеть внутри.
– Ты ничего не обеспечивал, раз бросил ее одну, и с ней что-то случилось. Где она сейчас?
– Она смогла подняться на ноги, и я отвел ее в соседнюю комнату, чтобы она вновь не помешала тебе смотреть фильмы.
– Значит, тебя опять нет с ней рядом?
– Несомненно.
– Тогда ты – несомненно болван. Этот ребенок обладает положительным качеством, которых я раньше не отмечал у американцев. Она с должным уважением относится к Мастеру Синанджу. Тебе следовало бы рассказать ей о сокровищах, которые можно отыскать в передачах американского телевидения.
– Скажу тебе прямо, папочка. Для нее нет разницы – что Синанджу, что аравийские ассасины. И она поднимет тебя на смех, если ты изложишь свое мнение о «мыльных операх».
– Ассасины – пустяки! Как можно сравнивать Дом Синанджу с теми, кто отважен лишь под действием гашиша? Она посмеется надо мной? Почему кто-то станет смеяться над Мастером Синанджу?
– Ты не понимаешь контркультуры этой страны.
– Откуда может взяться контркультура, если нет самой культуры? Непонятно. А вот с твоей некомпетентностью все ясно. Я сказал тебе, что ты должен делать, а ты этого не делаешь. Ты предпочитаешь спорить и терпеть неудачи, а не слушать и добиваться успеха. Это свойственно многим, но такого никогда не бывало с воспитанниками Дома Синанджу.
Пробормотав: «Хорошо, папочка», Римо направился и соседнюю комнату, но Викки исчезла. Он проверил ванную и холл. Вышел на лестницу и прислушался. Спустился в вестибюль. Но Викки Стоунер нигде не было. Лишь возле регистрационного стола было небольшое оживление. Какой-то швед, такой загорелый, словно он лет тридцать жарился на солнце, спорил со служащим гостиницы. Рядом стояли трое чернокожих в черной, красной и зеленой шапочках.
– Мое имя Нильсон, и я совершенно точно бронировал себе номер на сегодня. Посмотрите еще раз. Меня зовут Ласа Нильсон.
Глава девятая
Абдул Керим Баренга, он же Тайрон Джексон, не дал коридорному ни цента чаевых, потому что тот был лакеем империалистов и «дядей Томом». Это была основная причина.
Ну а, кроме того, эти бледные поганки из регистрационного отдела потребовали заплатить за номер вперед, лишив компаньонов последних полученных в Сент-Луисе денег.
– Ну что, «бабки» кончились? – спросил Филандер Джонс, оглядывая номер «Уолдорф Астории», обчистив который, можно было бы получить от скупщиков краденого не меньше тысячи трехсот долларов. Если бы удалось пронести вещи мимо швейцара.
– Не кончились, – возразил Баренга, – а мы начинаем вкладывать капитал в революцию.
– Надо было сначала дождаться, пока нам не заплатят пособие по безработице, а потом уже начинать революцию – все-таки это две сотни.
– Революции не нужны пособия. Ей нужен капитал, и мы уже добываем его.
– Все-таки двести есть двести.
– Раз ты думаешь, как ниггер, ты им и останешься. Если бы мы тебя слушали, нам бы заплатили семьсот, ну, максимум восемьсот. Раз хочешь капитал, нужно знать, что они затевают. Чтобы их победить, нужно думать, как они.
Филандер Джонс был вынужден признать, что Баренга вновь оказался прав. Когда хоронили того макаронника-мафиоэо, в венке оказались деньги. Красавчик Харолд рассказал им потом о тех «бабках», которые заплатят по открытому контракту. Баренга держался великолепно. Он отправился прямо в офис к этой белой свинье из транспортной фирмы, которая сидела там так, словно офис ей и принадлежал, и смешал ее с грязью.
– Я не хочу, чтобы какое-то белое дерьмо указывало мне, как и что делать. – С этими словами Баренга положил ноги прямо итальяшке на стол, и тот ничего не сказал. Ни слова.
– Взгляни сперва на ее фотографию, чтобы не перепутать.
– Я здесь не от любви к тебе, белый. Ты – жалкая белая копия настоящего человека. Капитал. Я пришел за этим. Моей армии нужны средства. Хочешь говорить о деле, дорогуша, гони «бабки».
– Сколько? – спросил вице-президент фирмы «Автотранспорт Скатуччи».
– Двадцать кусков по-крупному.
– Это сколько – две тысячи долларов, так?
– Белый, у тебя уши забиты дерьмом. Я же ясно сказал: «по-крупному». Двадцать тысяч долларов.
– Это большие деньги, – заметил вице-президент автотранспортной фирмы. – Ты много хочешь. Даю четыреста вперед, а остальные получишь потом, когда выполнишь работу.
– Белый, перед тобой не какой-нибудь деревенский ниггер. Достань-ка бутылочку хорошего вискаря, который ты держишь для деловых встреч. А выпьем мы ее без тебя.
Прикончив в гараже бутылку «Джонни Уокер блэк», Баренга с Филандером отправились в «Хай-Лоу», где «добавили»: виски с «Кока-Колой», виски с «Севен ап», виски со «Сноу уайт» и виски с «Кул эйд», все виски только лучших сортов – «Блэк лэйбл», «Чивас Ригал», «Катти Сарк». Лучше всего «пошло» «Чивас» со «Сноу уайт». К утру четыреста долларов иссякли. Они вернулись в гараж за прибавкой, но белого там не оказалось. Тут подкатил Красавчик Харолд на своем белом «эльдорадо» и посоветовал им поберечь свои задницы и к полудню быть в Нью-Йорке, а то им не поздоровится. Он показал им фотографию «объекта» – белой девицы с рыжими волосами – и предупредил, чтобы они не халтурили, а не то он их «попишет перышком».
– Мы реализовали капитал, – начал было Баренга. – Хорошая работа стоит денег…
– Ты пропил их в «Хай-Лоу», – ответил Красавчик Харолд.
– Мы только пригубили в «Хай-Лоу»! – возразил Баренга.
– Ты угощал там всех подряд, а что осталось, истратил на двух телок, Тайрон. Этого делать не стоило. Так можно быстренько стать трупом, понимаешь, ниггер Тайрон?
– Но без «бабок» мы в Нью-Йорк не попадем, хоть убей.
– Ты испортил мне репутацию, Тайрон. Я за тебя поручился, сказал, что на тебя можно положиться, а ты пропил деньги на проезд, как подзаборный пьяница-ниггер, Тайрон. Ну разве так можно, Тайрон?
– Нет, нельзя.
– А ты как считаешь, Филандер?
– Нет, нельзя.
– А ты, Пигги?
– Нет, нельзя.
– Случилось так, что деньги ты потратил на моих девиц, и я одолжу тебе немного и куплю три билета до Нью-Йорка. Мне сообщили, что ваш «объект» видели в «Уолдорф Астории», поэтому остановитесь там. Если сегодня до ужина вас там не будет, берегитесь. Ты понял, Тайрон?
