Чиун оторвался от сундука, всем своим видом напоминая медленно распускающийся бутон невинности.
– Никогда не известно, когда эти штучки могут пригодиться, – пояснил он.
– Мы же не пьем. Так, а это что такое? Спички из ресторана «Времена года»? Зубочистки? Господи, а вот этим мятным конфетам лет пять, не меньше!
– Мне их подарили, – сказал Чиун, – и я счел неудобным отказываться.
Римо поднял последнюю находку.
– А откуда пепельница с надписью «Чинзано»?
Чиун обернулся, и на лице его отразилось легкое недоумение.
– Пепельницы не помню. Она, случайно, не твоя? Ты, часом, не провозил контрабандой свое барахло вместе с моими сокровищами?
Римо снова повернулся к телеэкрану и сказал:
– А я-то никак не мог понять, чем набиты твои сундуки. Оказывается, все эти годы я таскал с собой мелочную лавку.
– Я не могу найти контракт, – объявил наконец Чиун, – а стало быть, я лишен возможности разорвать его и удалиться от дел. Дело в том, что для меня слово чести – святыня, чего никак нельзя сказать ни о тебе, ни об этом сумасшедшем Смите.
– Да, да, – сочувственно покивал головой Римо.
– Тем не менее я должен принять меры, чтобы положить конец этим безобразиям. Смит должен увеличить жалованье Синанджу и впредь посылать настоящие записи настоящих сериалов.
– Будет тебе, папочка. Синанджу получает от нас столько денег, что можно покрыть кровлей из платины ваши хибары.
– Золотом, а не платиной, – поправил Чиун. – Они платят нам золотом. И в недостаточных количествах. Нам никогда не хватает. Ты не помнишь страшное бедствие, которое посетило нашу маленькую деревеньку несколько лет назад?
– Вам платят в количествах, вполне достаточных, – возразил Римо, зная, что его возражение не помешает Чиуну в тысячный раз пересказать легенду о Синанджу, маленькой рыбацкой деревушке в Корее, жителям которой приходилось выступать в роли наемных убийц, чтобы побороть нищету, заставлявшую их топить детей в бухте, так как они не имели возможности прокормить их.
Из столетия в столетие Мастера из Синанджу преуспевали в своем ремесле. Во всяком случае, с финансами у них было неплохо. А лучше всех шли дела у Чиуна, нынешнего Мастера. Даже несмотря на инфляцию.
– Достаточно или недостаточно, – закончил Чиун, – но небеса все те же, моря все те же, и Синанджу остается такой же, какой была всегда.
Римо попытался подавить зевоту и сказал:
– Хорошо. Отлично. Можно, я немножко посплю? В ближайшее время Смитти выйдет с нами на связь. А пока надо отдохнуть.
– Да, сын мой. Можешь поспать. Как только мы примем меры, чтобы оградить других от пагубного воздействия этой «Мери Хартман, Мери Хартман».
– Мы? – откликнулся Римо уже с кровати. – А, собственно, почему мы?
– Мне нужен ты, – пояснил Чиун, – потому что требуется грубая физическая сила. – Чиун подошел к письменному столу, выдвинул ящик и вытащил оттуда бумагу и ручку. – Я хочу знать, кто несет ответственность за появление «Мери Хартман, Мери Хартман», – сказал он.
– Думаю, что это Норман Лир, Норман Лир, – отозвался Римо.
Чиун кивнул и сказал:
– Я слышал об этом человеке. Он приложил немало усилий, чтобы погубить американское телевидение. – Чиун взял бумагу, ручку и, подойдя к Римо, положил и то и другое ему на живот. – Сейчас я продиктую письмо, – сказал он.
Римо издал звук, похожий на рычание, а Чиун опустился на коврик в позе лотоса.
– Ты готов? – спросил Мастер Синанджу.
– Готов, – буркнул Римо.
Чиун прикрыл глаза и положил ладони на колени.
– Дорогой Норман Лир, Норман Лир, – произнес он. – Берегись! Подпись: Чиун.
Римо выждал паузу, затем спросил:
– «Искренне Ваш» добавлять не будем?
– Я завтра проверю, все ли там верно, а потом ты его отправишь, – сказал Чиун и, сидя с прямой спиной на соломенном коврике, погрузился в первую стадию сна.
Зазвонил телефон. Римо задумался, не ему ли звонят. Слишком много телефонных звонков раздавалось ночью. Римо слышал их через стены. Он также слышал, как пробирается где-то между стен мышь, совершая марш-бросок по внутренностям здания. За мышкой никто не гнался, потому что других звуков Римо не услышал.
В ночи раздавалось немало разных звуков. Полной тишины не бывает. Для Римо вот уже десять лет не существовало такого понятия, как тишина. Любители мяса и воины спят, отключив мозги. Но это не сон, а потеря сознания. Настоящий сон дает отдых голове и телу, позволяет быть в курсе того, что происходит вокруг. Такой сон отключает сознание не более, чем отключает дыхание. Да и зачем такое отключение?
Первобытные люди, возможно, так и спали. Но их потомки устроены по- другому. Большинство из них спят как бревна. Но, как учил Чиун, позволять себе такой сон означало просто-напросто умереть раньше срока. А потому Римо слышал во сне все, что происходило вокруг. Это все равно как слышать музыку за стеной. Он слышал все, но не принимал участия. Итак, зазвонил телефон. И когда Римо понял, что он звонит слишком громко, а стало быть, не за стеной, а в этой комнате, то встал и снял трубку.
Поднося трубку к уху, услышал, как забормотал Чиун:
– Неужели этот чертов телефон должен звонить час, прежде чем ты пошевелишься?
– Спокойствие, папочка, – отозвался Римо. – Алло! – рявкнул он в трубку.
– Это я, – услышал он едкий голос, от которого у него зачесались барабанные перепонки.
– Поздравляю, Смитти! Вы хотите пожелать мне спокойной ночи?
Доктор Харолд Смит был явно разочарован.
– Я звоню достаточно рано, и ваша ирония неуместна.
– Отдел иронии фирмы КЮРЕ работает круглосуточно. Звоните завтра в то же время – и результат будет точно такой же.
– Хватит, – перебил Римо Смит. – Ну, что, вы навели порядок в купле- продаже известного вам товара?
– Надеюсь.
– Где коммерсант?
– Не важно. Главное, работа сделана.
– Отлично, у меня для вас новое задание.
– Что на этот раз? – осведомился Римо. Опять поспать не удастся. – Ну, кого надо пристукнуть?
– Это не телефонный разговор, – отрезал Смит – Встречаемся через двадцать минут в кафе на улице с северной стороны отеля.
Раздался щелчок, потом в трубке послышались гудки, в которых, Римо был
