– Значит, задача моя упрощается – всего лишь стереть с лица земли Сельскохозяйственное министерство?
– На каждом заводе есть государственные эксперты – размышлял вслух Смит по телефону. – Но их не очень сложно и подкупить...
– А на бойнях? – спросил Римо.
– Да, тоже. А что?
– Да нет, ничего. Буду держать с вами связь. – Римо повесил трубку.
– Папочка, мне придется заняться одним деликатным делом.
Чиун неподвижно сидел на полу.
– Римо...
– Да знаю, знаю. Ты не хочешь, чтобы я ходил туда. Там ведь наверняка сидят эти кровососы, и они снова порежут мне руку, вставят в порез соломинку и высосут из меня душу, как бульон в “Макдональдсе” – верно?
– Нет, – устало ответил Чиун.
– Ага. Так ты хочешь пойти со мной? Хочешь помочь своему сопливому и дремучему обрывку поросячьего уха в трудное время, папочка?
– Нет.
– Нет? – Римо не пытался скрыть удивления. – Нет?! – Он был ошеломлен, встревожен и слегка раздосадован.
– Нет, – повторил Чиун. – Иди с миром, сын мой. Помни, чему я учил тебя. Покажи им мощь Синанджу. Ты готов к этому.
Сказав это, Чиун отвернулся к окну и наклонил голову, словно в беззвучной молитве. Неожиданно он показался Римо очень маленьким в этой обширной комнате, затерянной в бескрайних просторах серого города под названием Хьюстон.
И Римо активно не понравилось это.
– Эй. Все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, папочка.
И когда ответа не последовало, Римо встревоженно прибавил:
– Или?..
– Не о чем, – голос корейца был тихим, как дыхание умирающего. – Остерегайся днем мерцающей мглы, а ночью – темной тени. В путь, сын мой.
Римо, глядя в спину старику, медленно кивнул и направился к двери. Может быть, когда он вернется назад с Вики, у Чиуна немного поправится настроение.
– Римо...
Обернувшись, Римо увидел, что Чиун в упор смотрит на него.
– Я не сомневаюсь в тебе, – произнес Чиун. Римо кивнул.
– И правильно делаешь, папочка. А когда я вернусь – увидишь, каким ураганом ворвемся мы на телевидение с твоей гениальной драмой.
– Я не сомневаюсь в тебе, – произнес Чиун. Захлопнув за собой дверь, Римо поспешил к лифту и не слышал, как Чиун продолжал тихо бормотать себе под нос: – Я не сомневаюсь в тебе. Но я сомневаюсь в нас. Они всегда убивают поодиночке... Но если мы не будем действовать поодиночке, то можем умереть оба – а если умрет только один, другой узнает о них достаточно, чтобы навсегда стереть зло с лица Земли. Но прошу, сын мой, будь осторожен...
Пост Глюка находился через улицу, на втором этаже антикварного магазина, на двери которого была предусмотрительно вывешена табличка “Закрыто”. Глаза его словно прилипли к окулярам огромного полевого бинокля; между колен была зажата здоровенная, серо-зеленого цвета канистра.
– А если он выйдет серее серный ход? – спросил сидевший рядом Ят- Сен.
– Чарли говорит, что он всегда выходит через парадный, – отрезал Глюк.
– Засем тебе этот глупый бинок? Дверь видно так, оссюда, – заметил Ят- Сен.
– Чарли говорит, не дай Бог, если мы его пропустим, – хмуро ответил Глюк.
– Сарли говорит, Сарли говорит, – повторил Ят-Сен с раздражением.
Глюк засмеялся, и Ят-Сен, подумав, присоединился к нему.
– Ладно, замолкни, – опомнился Глюк, снова прилипая к биноклю. – Говорю тебе, не дай Бог его пропустить.
– Сто знасит “мы”? – возмутился Ят-Сен. – Не снаю как ты, но я восврасаюсь к этой маленькой продавсице.
Опустив бинокль, Глюк раздраженно повернулся к Ят-Сену.
– Говорил же тебе, чтобы ты пришил ее. Мы не можем оставлять свидетелей.
– Присью, присью, – закивал Ят-Сен. – Но с ней веселее сдать, пока мы сидим сдесь. Она так дергаесся, когда я тырогаю ее там, – Ят-Сен захихикал.
– Напарника ее ты хоть убил? – недовольно спросил Глюк, поднимая бинокль.
– Убил, убил, – снова утвердительно закивал Ят-Сен. – Он тосе там, с ней в комнате. Иди, проверис.
– Да ну, – отмахнулся Глюк, подстраивая резкость. – Иди, приятных минут.
Снова кивнув, Ят-Сен пересек комнату, – в ней, как видно, размещался склад антикварного магазина. Задевая головой старинные гравюры, свисавшие с потолка и развешанные на стенах, и переступая через стоявшие на полу многочисленные коробки и ящики, подошел к массивной деревянной двери в заднее помещение.
Глюк быстро обернулся, когда услышал скрип петель, и увидел на полу задней комнаты залитый кровью труп седого мужчины, а за ним – девушку со светлыми волосами, привязанную кожаным ремнем к стулу. Ее розовая блузка была разорвана до самой талии, юбка задрана высоко на бедрах; изо рта торчали засунутые глубоко в горло сетчатые чулки.
Прежде чем за Ят-Сеном закрылась дверь, Глюк услышал приглушенные всхлипывания и сдавленный хрип. Покачав головой в знак удивления по поводу того, как развлекаются эти джапы. Глюк возобновил наблюдение.
Пять минут спустя он увидел, как из двери отеля вышел высокий человек в черной рубашке и голубых слаксах – и остановился, спрашивая о чем-то швейцара.
Швейцар, кивнув несколько раз, вытянул руку, указывая в западном направлении. Туда, где располагались бойни Техасца Солли. Затем швейцар замахал было проезжающему такси, но мужчина в черной майке, остановив его, зашагал пешком в указанном ему направлении.
Опустив бинокль, Глюк поднялся и медленно затворил окно.
– Есть, – крикнул он в глубину комнаты. Он не успел шагнуть к двери в заднюю комнату, – она распахнулась, и оттуда, вытирая о штаны руки, показался Ят-Сен. Прежде чем дверь закрылась за ним, Глюк увидел, что стул посреди комнаты пуст – и краем глаза успел заметить очертания женской ноги позади залитого кровью седовласого трупа.
– Показал ей класс? – ухмыльнулся Глюк.
– Нет, – покачал головой Ят-Сен. – Садохнулас до смерти – я есе дасе не нацал.
– Жаль, – покачал головой Глюк. – Ну, поехали. Ят-Сен поднял с пола тонкий резиновый шланг, а Глюк взял за ручку зеленую канистру с краном.
– Нам опять нусно надевать красные коссюмы? – недовольно спросил Ят- Сен, сильно разочарованный тем, что ему пришлось насиловать мертвую девушку – а не живую, которая
