не тащите за собой этих кошмарных ирландцев из Бостона. Нам с вами предстоит очень серьезный разговор.
Рассказу президента спикер послушно внимал над тарелкой супа, не проронил ни слова, ковыряя вилкой салат, но когда подошла очередь жареной печенки с луком, наконец не выдержал:
– Это невозможно. Вы ни под каким видом не пойдете на эту чертову демонстрацию!
Президент упреждающе приложил палец к губам, и двое мужчин в неловком молчании наблюдали, как официант убирает со стола суповые миски и ставит перед ними тарелки с дымящимся жарким.
Наконец, убедившись, что в зале малой столовой не никого, кроме них, президент ответил:
– Я уже думал над этим. И пришел к выводу, что я не могу туда не идти.
– Но вы же президент, черт вас возьми! И права не имеете добровольно подвергать опасности свою жизнь!
– Может быть. Но подумайте – если президента может загнать в угол сумасшедшая выходка какого-то шизофреника, его избиратели должны немедленно об этом узнать – потому что он больше не может управлять ими, как вы считаете? И я не собираюсь четыре года прятаться по углам и гнуться в три погибели всякий раз, когда придется идти мимо окон!
– Ваш взгляд на все это, сэр, несколько ограничен, – спикер обеспокоено покачал головой. – На моей памяти одного президента застрелили прямо у меня из-за спины – а еще один вылетел из кабинета по собственной глупости. И я предпочел бы, чтобы президент прятался, как вы выразились, по углам и спокойно дожил до конца срока, а не бросался на опасность грудью, дабы получить в нее кусочек свинца. И где к тому же – на ступенях Капитолия! Нет, сэр, вы не можете этого позволить. Считаю тему закрытой.
– Я с самого начала знал, что вы, чертов янки, повернете дело каким-нибудь эдаким образом, – губы президента дрогнули, он силился улыбнуться. – Но подумайте сами. Если даже я и буду прятаться, – что же, мне это поможет высидеть срок до конца? Жизнь любого президента висит на волоске с девятьсот шестьдесят третьего года. Одного из моих предшественников убили, другой все четыре года не высовывал из Белого дома нос, а третий и вовсе изображал из себя Людовика Четырнадцатого. К чему мы пришли? Президентские апартаменты – это тюрьма, и президент в них – всего лишь узник! Четыре года прятаться за этими стенами – и президентство вообще изживет себя! Править этой чертовой страной станет уличная толпа, и вы сами это прекрасно знаете! В общем, как бы то ни было, я иду. – Спикер не успел ответить ему – после секундной паузы президент заговорил снова. – А позвал я вас на самом деле сюда вот зачем. Я должен быть уверен, что всю первую половину дня в субботу вице-президент проведет за своим столом и ни на минуту не покинет здание! И вас рядом со мной у Капитолия тоже не должно быть. И вообще никого – по возможности! Так что урезоньте, пожалуйста, ваших коллег.
– Они же сразу завопят, что вы лишаете их возможности попасть в телепередачу, и что, мол, это все заговор.
– И пусть вопят! Пусть хоть воют, как стая гончих. Но если нам повезет – то к концу дня мы сможем им объяснить, чем все это было вызвано.
– А если нам не... мы не... – слова застряли у спикера в горле.
– Если нет – вы по крайней мере будете твердо звать, что мы старались все сделать правильно. А мы все делаем правильно. Поверьте.
После долгого молчания, мрачно кивнув, спикер склонился над тарелкой. Да, возможно, они все делают правильно. Все равно у него нет другого выхода, кроме как верить в это – да и потом, ведь не скажешь, что президент строит из себя этакого супермена, символ удали и бесстрашия. Нет, рассуждает, как обычно – трезво, взвешенно. Однако мысль о том, что в субботу президент окажется лицом к лицу с предполагаемым убийцей без какой-либо серьезной защиты, тревожила спикера. Подняв голову, он взглянул на сидевшего напротив человека – хозяина самого главного кабинета страны. Лицо президента уже тронули морщины – неизбежный след каждодневных обязанностей и бессонных ночей, кожа приобрела темный оттенок – наследие предков, с боем отбиравших кусок хлеба у неприветливой каменистой земли в те легендарные дни, когда бороться значило жить и жить – бороться, потому что земля сдавалась с трудом, и выживали сильнейшие.
Он, не отрываясь, смотрел на президента.
И верил ему.
Римо Уильямс не верил.
Словно струйка сигаретного дыма по узкому отверстию мундштука, он скользил по коридорам погруженного в ночную тьму Белого дома.
Охранники стояли на каждой площадке, прятались за каждым углом, скрывались в нишах у дверей президентских апартаментов на третьем этаже здания. Дворцовая стража – первая в истории, подумал Римо, которой по инструкции полагается сначала задавать вопросы и лишь потом стрелять на поражение. Хотя почему нет? Америка ведь тоже первая в истории. Здание, в котором находился Римо, было некогда построено в стиле английской архитектуры архитектором-ирландцем для главы американского правительства. Именно так и были созданы сами Соединенные штаты. Брали у остального мира все лучшее – потому и было здесь все чуточку лучше, чем в остальном мире. Не потому, что это государство было как-то лучше устроено – просто в нем жили лучшие люди на всей земле. Именно поэтому, как ни пытались политики, они не могли привить американскую демократию в других странах. Эта система была создана лучшими для лучших – и требовать ее понимания от всех прочих было бы явной переоценкой их умственных способностей.
Еще Римо подумал, что ведь и отношения Америки с остальным миром строились на новой основе – весьма, надо сказать, простой и действенной.
Держи поводок коротким, а порох – сухим, припомнил он главный принцип.
И понял, что говорил вслух – ибо откуда-то из темноты вдруг раздался голос:
– А я и держу сухим. Есть потребность проверить?
Медленно повернувшись, Римо увидел перед собой массивную фигуру охранника. Серый костюм, рубашка с расстегнутым воротом, автоматический кольт, направленный прямо в живот Римо – в руке, у бедра. Надежное положение – самый быстрый и неожиданный удар достигнет цели уже после того, как раздастся выстрел.
– Ты кто такой? И какого черта тут делаешь?
Римо понял, что парень – в Белом доме новичок, иначе не стал бы задавать вопросы прямо на месте. По инструкции требовалось отвести нарушителя за пределы зоны охранения и там уже подвергнуть допросу.
– Ищу Розовые апартаменты, – признался Римо.
– Это еще зачем?
– Да я остановился здесь переночевать, ночью вот пошел в ванную – и заблудился на обратном пути. А вообще меня зовут Далай-лама.
Охранник колебался всего секунду, всего на мгновение тень сомнения пробежала по его лицу – но для Римо этого оказалось достаточно, чтобы приблизиться к нему с правой стороны, а затем резко метнуться влево. Пистолет вылетел из руки охранника, а большой и указательный пальцы руки Римо оказались у его шеи – и надавили на артерию как раз достаточно для того, чтобы страж потерял сознание, что позволило Римо усадить его на стул, стоявший под большим зеркалом в позолоченной раме.
Подобрав с пола пистолет охранника, Римо сунул его обратно в кобуру под пиджаком владельца. Следовало поторопиться – времени у него оставалось не больше пяти минут.
Найдя, наконец, нужную ему комнату, Римо быстро произвел необходимые действия – и спустя несколько минут вновь двинулся по темному коридору. Его гибкое тело бесшумно
