соответствии с сеткой у него на карточке заменялись другими словами; предполагалось, что так он сможет быстро расшифровать кодированное послание, звучащее для любого другого полной абракадаброй.
Карточка и карандаш были наготове. Расшифровка состоялась.
– Что мне делать в Альбукерке?
– Я еще не передал задания, – сказал Смит. – Теперь передаю...
– Идиотизм... – пробормотал Римо.
– Синие животы, «Бостон Глоб», 19 и зебра. Записали?
– Ага.
– Смысл ясен?
– Нисколько, – ответил Римо. – Полный туман.
– Хорошо. Пятьдесят четыре танцора ломают три шпонки.
– Понял, – доложил Римо. – Буду на месте.
Он повесил трубку и сунул кодовую карточку в задний карман. Карточка походила на банковский календарь с невиданными процентами по кредитам.
Встреча со Смитом должна была состояться в бостонском аэропорту Логан.
Чиун сидел в «тойоте». Поэма о королевской любви была отложена. Как можно творить прекрасное, когда Римо кормит автомат монетками?
– Мы едем в Бостон, – сообщил ему Римо.
– Это на другом краю вашей страны?
– Правильно.
– Как же мне писать, когда мы мечемся с одного конца на другой?
По пути в Бостон он семь раз заводил разговор о том, что истинный художник не в состоянии творить во время путешествия, что, не будь путешествий, он бы уже закончил свое произведение, что лучшего момента для творчества не придумаешь и что он уже не повторится. Если бы не перелет с неизбежным хаосом, у него была бы готова книга. Теперь с этой мечтой придется расстаться навеки. А все из-за Римо.
Чиун оговорился, что не в его привычках клеймить ближнего. Просто надо расставить все по местам. Он не обвиняет Римо, но Римо мог бы с тем же успехом сжечь рукопись Чиуна – рукопись, превосходящую, возможно, творения Вильяма Шекспира, знаменитого писателя белых. Чиун упоминал знаменитых белых писателей по той причине, что если бы он привел в пример Чон Я Гена, то Римо обязательно спросил бы, кто это такой. Римо не стал спрашивать, кто такой Чон Я Ген. Зато человек с улыбкой до ушей, в клетчатом костюме и с часами на золотой цепочке, извинившись, что подслушал чужой разговор, попросил любезного джентльмена в кимоно ответить ему, кто такой Чон Я Ген. Ему хотелось заполнить пробел в своем образовании.
Римо легонько плеснул в лицо любопытному его же недопитый компот из пластмассовой чашечки; как он ни старался, чашечка при этом треснула.
Больше никто за весь полет над Северо-Американским континентом не интересовался, кто такой Чон Я Ген.
Римо так и остался в блаженном неведении.
В аэропорту Логан Чиун продекламировал отрывок из сочинений Чон Я Гена:
О, цепенеющий цветок,
Изгибающийся вкрадчивым утром!
Пусть утихнет ветра дуновение,
Шалость последнего вздоха жизни.
– Вот что такое Чон Я Ген! – гордо заявил он.
– Сентиментальная чушь.
– Ты – варвар! – Голос Чиуна прозвучал резко и визгливо, еще более раздраженно, чем обычно.
– Просто если мне что-то не нравится, я этого не скрываю. Мне наплевать, что Америка, по-твоему, отсталая страна. Мое мнение ничем не хуже, чем любое другое. Любое! Особенно твое. Ты всего-навсего убийца, такой же, как я. Ты ничем не лучше.
– Всего-навсего убийца? – вскричал Чиун с ужасом и замер.
Полы его легкого голубого кимоно затрепетали, как листва дерева, потревоженная ветерком. Они стояли у входа в аэропорт.
– Убийца?! – снова взвизгнул Чиун по-английски. – Стоило ли заливать мудрость десяти с лишним тысяч лет в негодный белый сосуд, если он после этого имеет глупость называть ассасина просто убийцей! Бывают просто поэты, просто цари, просто богачи, но просто ассасинов не бывает.
– Просто убийца, – повторил Римо.
Люди, торопящиеся к нью-йоркскому рейсу, останавливались, заинтересовавшись перепалкой. Руки Чиуна были вознесены к потолку, развевающееся кимоно напоминало флаг в аэродинамической трубе.
Римо, чья невозмутимость и мужественный облик, как всегда, делали беззащитными большинство женщин, возбуждая в них желания, о которых они за минуту до этого не подозревали, еще больше посуровел и огрызался как дикий кот.
Спор получился на славу.
Доктор Харолд В. Смит, известный как директор санатория Фолкрофт «крыши» КЮРЕ и хранилища гигантского массива компьютерной информации, посмотрел поверх аккуратно сложенной «Нью-Йорк Таймc» на спорщиков, один из которых был ассасином – карающей рукой КЮРЕ, а другой – его азиатским наставником, и пожалел, что избрал для встречи людное место.
Организация КЮРЕ была тайной, лишь одному ее сотруднику – Римо – разрешалось убивать, и только Смит, очередной президент США, и сам Римо знали, чем занимается организация. Чаще всего КЮРЕ отказывалась от задания, если возникала опасность разоблачения. Для нее секретность была гораздо важнее, чем для ЦРУ, потому что ЦРУ была структурой, имеющей законное право на деятельность. КЮРЕ, напротив, была создана в нарушение Конституции.
Сейчас, трясясь от волнения, Смит наблюдал за наемным убийцей, вслух разглагольствующим насчет убийц. На случай, если это не привлечет достаточного числа любопытных, рядом с ним находился Чиун, Мастер Синанджу, последний отпрыск более чем двухтысячелетней династии безупречных убийц-ассасинов, в кимоно, с раскрасневшимся пергаментным личиком, и испускал пронзительные вопли. Насчет убийц. Смиту очень хотелось завернуться в «Нью-Йорк таймс» и исчезнуть.
Впрочем, будучи рациональным мыслителем, он догадывался, что большинство зевак не поймет, что эти двое и есть убийцы-ассасины. Опасность заключалась в другом: вдруг Смита увидят разговаривающим с Римо?
Придется отложить встречу.
Он свернул газету и влился в поток пассажиров, вылетающих очередным «челночным» рейсом в Нью-Йорк. По пути на посадку он отвернулся от бранящейся пары, которая не обратила на него никакого внимания. Он делал вид, что его больше всего интересуют самолеты на летном поле и смог над Бостоном.
Он почти достиг рукава, ведущего в чрево лайнера, когда кто-то похлопал его по плечу. Это был Римо.
– Нет, у меня нет спичек, – отмахнулся от него Смит.
Это означало что контакта не будет. Смит не мог позволить, чтобы его вовлекли в публичный скандал, безответственно развязанный Римо.
– Бросьте, Смитти, – сказал Римо.
Торчать столбом и отрицать, что он знаком с Римо, значило привлечь к себе еще больше внимания. Чувствуя омертвление во всех членах, Смит вышел из потока людей и, не обращая
