насилии чудаком, пытающимся найти правду, красоту и вечные истины в профессиональном боксе, воине, бунтах, надругательстве над женщинами и грабежах.
– Мы бы могли встретиться где-нибудь в ресторане, – сказал Римо, усаживаясь на сиденье возле Смита. – Но только не здесь.
– Конгресс снова вышел на тропу войны. Так что излишняя осторожность нам не повредит, – объяснил Смит.
– Все равно цепочка замыкается на президенте, так что, пока он на месте, нам ничего не грозит.
– Это верно, – ответил Смит уклончиво; говорил он сдавленным, бесстрастным голосом, словно эмоции стоили денег, а он не хотел платить.
Поезд накренился, проходя поворот; скрежет колес больно резанул Римо по ушам.
– Как бы там ни было, – добавил Смит, – но по всему выходит, что Бобби Джека Биллингса похитили.
– Да кому он нужен?
– Не знаю. Пока требований о выкупе не поступало.
– Наверняка пьет где-нибудь, – высказал догадку Римо.
Смит покачал головой и поправил лежащий на коленях «дипломат», словно отсутствие аккуратности могло принести штрафные очки при выведении окончательной оценки за прожитую жизнь.
– Он слишком известная личность, – наконец изрек Смит. – Его бы наверняка где-нибудь обнаружили, но он бесследно исчез. – И Смит в двух словах описал обстоятельства, при которых пропал Бобби Джек Биллингс.
Поезд подъезжал к станции на 51-й улице. Римо покачал головой.
– Значит, на месте преступления найдены звезда Давида и свастика?
– Да. Мы их, конечно же, проверили, но это просто дешевые значки и могли быть куплены где угодно.
– А последними его видели арабы? – задал Римо новый вопрос.
– Ливийцы, – уточнил Смит.
– Не знаю, что вы думаете по этому поводу, но я лично считаю, что все это дело высосано из пальца.
– Вам это кажется немного невероятным?
– Весьма маловероятным.
– Мне тоже.
Поезд резко тронулся, так что Смит откинулся на сиденье.
– Тем не менее вполне возможно, – продолжал он, – что Биллингса похитила какая-то банда, имеющая связи за границей. Президент слишком уж им дорожит, и похищение могут использовать, чтобы шантажировать президента. Хотя такая возможность беспокоит меня меньше всего.
– Что же вас тогда беспокоит?
– Что президент сам отдал приказ о похищении, – ответил Смит.
Римо покачал головой.
– Не думаю. Помните, речь идет о Вашингтоне. Президенту со всей его командой вряд ли удастся даже найти там ресторан, где подают яичницу, не то, что организовать похищение. Но если вы и правы, какой в этом смысл?
– Может, они хотели бы убрать Биллингса до окончания избирательной кампании. Ведь он у них как бельмо на глазу.
– Но если это их рук дело, зачем же президент попросил нас провести расследование?
– А он и не просил, – ответил Смит. – Мы вышли на это дело по другим каналам. – Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не стал раскрывать эти каналы, но в том и не было необходимости.
Римо знал, что через компьютерную сеть, телефон и осведомителей КЮРЕ имеет выход на все агентства, занимающиеся охраной порядка в стране. Движение финансовых средств, расследование преступлений, любое событие в жизни нации, – все проходило по разветвленной информационной сети КЮРЕ и загружалось в банки данных в Рае под Нью-Йорком.
– Сдаюсь, – сказал Римо. – Что я должен делать?
– Проверьте охранников, приставленных к Биллингсу. Вполне возможно, они что-то знают. Если нет, остаются еще ливийцы, с которыми он встречался в тот день. У меня записаны их имена. – Смит достал из «дипломата» листок бумаги – поезд как раз подъезжал к шумной, наполненной визгом станции. Взяв листок, Римо свернул его и положил в карман.
Автоматические двери отворились, и в вагон с шумом ввалились трое молодых парней. У одного в руках был небольшой приемник, на полную мощность изрыгавший диско. Второй держал бумажный пакет, а третий – переносную лестницу.
Из бумажного пакета они достали бутылку вина и пустили ее по кругу. Каждый по очереди прикладывался к ней и, громко чмокая, пил. Транзистор поставили на сиденье, где он продолжал орать. Парень, державший приемник, был одет в джинсовую куртку с вышитым на спине драконом. Двое его приятелей поставили стремянку прямо в проходе. Не свода глаз с парней, Римо произнес:
– Хорошо, я все выясню. А ливийцы знают, что он исчез?
– Думаю, они догадались, потому что на следующий день после происшествия им прислали официальные извинения президента, где сообщалось, что его шурин слишком много выпил, забрел в дом к своему приятелю и там заснул. Может, они приняли это за чистую монету, не знаю. Позже Белый дом обнародовал фотографию, на которой Биллингс играет в волейбол возле собственного дома. Конечно, фотография архивная, снятая прошлым летом, но об этом никто не знает. Возможно, фотография убедила ливийцев в том, что Бобби Джек где-то здесь. – Смит взглянул на парней. – А разве в этих поездах нет охраны? – поинтересовался он.
– Конечно, есть, – ответил Римо. – Но они прячутся в головном вагоне вместе с кондуктором.
И тут в вагоне раздался голос, заглушивший радио:
– Кажется, мне не нравятся эти люди, севшие в наш вагон.
Римо поднял глаза: парень с приемником смотрел на него. Римо показал ему язык.
– Эй, мужик, ты чего? – заорал парень и уменьшил звук.
– Пытаюсь показать, как мне противно на тебя смотреть, – объяснил Римо.
– Вы слыхали? Слыхали? – зашелся парень, обращаясь к своим дружкам, которые как раз доставали из бумажного пакета баллончики с краской. – Ребята, он нас оскорбил. Он сказал: «Противно». Это же оскорбление!
– Твоя жизнь – вот истинное оскорбление, – отозвался Римо. – А ну-ка, заткнись и выключи свой дебильник!
– Чего? – переспросил парень и врубил приемник на полную катушку.
Смит произнес:
– Я вас прошу.
– И не просите, – бросил Римо.
Парень с приемником поднялся с места и угрожающе посмотрел на Римо. Римо тоже встал. Он был ниже парня и меньше его по весу.
– Видали, – обратился парень к дружкам, – ему хочется подраться. Он первый полез.
