носил кимоно, другой был худой белый парень с широкими запястьями.
– Я хочу, чтобы они были мертвы, – сказал Перривезер.
– А как эти двое смогут убедиться, что ваша парочка внутри? – спросил Мирон.
– Не знаю. Это вы сами сделаете. И сообщите, когда точно удостоверитесь. Я уже устал иметь дело с любителями.
– Мистер Перривезер, а могу я задать вам один частный вопрос? – спросил Ансельмо, осмелившись воспользоваться той близостью, право на которую как бы давали долгие годы успешного делового сотрудничества.
– Что такое?
– Почему вы вообще используете любителей?
– Порой просто нет выбора, Ансельмо.
– Ясно, – ответил Ансельмо.
– Именно поэтому мне так нравится иметь дело с вами, – заметил Перривезер. – Только одно мне в вас не нравится.
– Что же это?
– У вас обоих чудесные волосы. Только почему вы их так часто моете?
– Вы хотите сказать, что это лишает их естественности и живости?
– Нет. Лишает питания, – ответил Перривезер.
Как и всегда Ансельмо и Мирон убедились, что план Перривезера совершенен. Они безо всякого труда, легко проникли в хранилище атомных устройств и покинули его с двумя пакетами: в одном находилась сама бомба, в другом – часовой детонатор.
С Натаном и Глорией Мусвассер они встретились в пригородном доме под Вашингтоном. Дом принадлежал отцу Натана. Хорошо оштукатуренные стены были заклеены освободительными плакатами. Они призывали освобождать угнетенных, спасать животных. И особый плакат призывал освобождать черных.
Очевидно, этот призыв уже осуществили, так как вся местность по соседству была свободна от черных.
– Вы бы поосторожнее с этой штукой, – предупредил Ансельмо. – И вы не должны ее взрывать, пока те двое ребят не будут в лаборатории.
– Какие двое ребят? – спросила Глория.
Ансельмо показал им фотографию уроженца Востока и белого.
– А как мы узнаем, что они там?
– Мы вам сообщим.
– Хорошо. Кажется, это просто. И довольно ясно, – сказала Глория. – А теперь самое важное. Кто возьмет на себя ответственность?
– Никакой ответственности. Мы так не работаем. Но ведь нам уже заплатили.
– Минутку. Мы собираемся уделать эту лабораторию, там две сотни человек да еще окрестности, добавьте еще десять-пятнадцать тысяч человек... Натан, помни, нам обязательно надо попытаться придумать какой-то способ вывести домашних животных из опасной зоны, может, удастся. Собственно, речь идет о пятнадцати тысячах человек. А может, и о двадцати.
Ансельмо содрогнулся, представив себе будущий урожай смертей. Даже тугие мозги Мирона отметили некое мерцание грядущего ужаса.
– Поэтому мы хотим знать, – продолжала Глория, – какую долю вы берете себе.
– Нам заплатили.
– Я говорю об ответственности за взрыв бомбы.
– Чего? – хором спросили эти двое.
– Ответственность. У нас тут будет тысяч двадцать убитых. Кто возьмет на себя ответственность за это?
– Вы хотите сказать – вину?
– Это отсталый взгляд. Я говорю об ответственности за революционный подвиг. Известность.
– Если не возражаешь, девуня, можешь всю ответственность взять себе, – ответил Ансельмо.
– Мы можем взамен предложить вам кое-что. Например, мы заявим, что вы нам помогали. Но главное дело – наше. СОВ берет на себя полную ответственность за этот акт.
– Девуня, о нас не стоит даже упоминать.
– Вы уверены? Мы тут можем получить целых двадцать тысяч убитых. И вы совсем не хотите быть причастными к такому событию?
– Нет, нет. Тут все в порядке, – ответил Мирон. – Собственно, о нас вообще не упоминайте. Нигде. И никогда. Ни в коем случае.
– Это так бескорыстно с вашей стороны, – заявила Глория. – Натан, мне нравятся эти люди.
– Но тогда почему они вообще это делают? – спросил Натан. Он посмотрел на Ансельмо. – Если вы не хотите взять на себя ответственность, зачем вам было красть бомбу? К чему такие хлопоты?
– Малыш, нам заплатили, – ответил Ансельмо.
– Вы это делаете ради денег?
– Чертовски верное замечание.
– Чего ради так напрягаться ради денег? Я хочу сказать, а где ваши папы? – спросил Натан.
Мирон и Ансельмо переглянулись.
– Натан имеет в виду, что вы могли бы взять деньги у ваших родителей, – пояснила Глория.
– Ну, вы не знаете наших папочек, – ответил Мирон.
– Неважно. Вы совершенно уверены, что не хотели бы такого заявления «им помогали», а потом ваши имена?
– Нет. Мы ничего не хотим, – подтвердил Мирон.
– И уж позаботьтесь, – добавил Ансельмо, – чтобы эта штука не взорвалась, пока мы вам не скажем, идет?
– Возможно, мы не совсем понимаем ваши побуждения, но я хочу, чтобы вы знали: я солидарен с вами. Мы все участвуем в общей борьбе, – произнес Натан.
– Конечно. Только не взрывайте эту штуку, пока мы не скажем.
Глава десятая
– Мы снова должны сидеть в этой мышиной клетке? – спросил Чиун.
– Прости, папочка, – ответил Римо. – Но мы должны остаться, пока не выясним, что происходит в этих лабораториях.
– Как легко ты это говоришь, жирное белое создание. На твоем теле наросло столько жира, что тебе удобно спится даже на жестком полу. Но я? Я так нежен. Мое хрупкое тело требует настоящего отдыха.
– Ты так же хрупок, как гранит, – отозвался Римо.
– Не волнуйтесь, Чиун, – сказала Дара Вортингтон.
– Вам известно, что я обречен всю жизнь провести с ним, и вы советуете мне не волноваться? – спросил Чиун.
– Нет, дело в том, что в лабораторном комплексе у нас есть жилые комнаты. Я велю приготовить одну из них для вас. Это настоящая спальня. И для вас тоже найдется, – добавила она,
