– Американец из тебя не лучше, чем из меня.
Чиун помрачнел.
– Ты хочешь сказать, что Мастер Синанджу говорит неправду?
– Не хочу сказать, а уже сказала, если ты слушал.
– Ты говоришь прямо. Это хорошо. То есть вообще это считается невежливым, но я заметил, что американцы тоже прямой народ, и потому это качество кажется мне хорошим, хотя и причиняет порой невыносимую боль. Скажу тебе правду: я решил освоить все американские привычки для того, чтобы Римо согласился остаться со мной в Америке.
– Не держи малого – получишь удалого, – пробормотала Анна. – Это старая русская пословица, – извинилась она.
– Для русских, наверное, годится, – проскрипел Чиун, – но не пытайся обольстить меня русской мудростью. Я – Мастер Синанджу.
– Для того, чтобы стать мастером автомобиля, тебе понадобится примерно столько же времени.
– Я усердно учусь, – недовольным тоном заявил Чиун. – И ты научила меня многим важным вещам, как и предусматривало наше соглашение.
– Соглашение наше было о том, что я покажу тебе кое-что из этих самых вещей, а ты за это расскажешь мне, где найти Римо.
– Римо сейчас нет – он в отлучке по важному делу, которое, сказать по правде, только его и касается.
– Если помнишь, я соглашалась учить тебя вождению только на этой дороге. – Тон Анны стал твердым. – Потому что именно здесь тот пьяница случайно увидел, как снижается наш корабль.
– Но мы никакого корабля не видели.
– Это уж точно. Но кажется мне, что эта самая пробка перед нами имеет какое-то отношение к моим поискам.
– Это почему? – прищурился Чиун.
– Сама не знаю, – призналась Анна, – но сейчас постараюсь выяснить.
Выбравшись из машины, она подошла к стоявшему неподалеку фургону, в кабине которого восседал молодой человек, покачивавший головой в такт тому, что, как определила Анна, именовалось “металлической музыкой” – в ее стране она тоже начала входить в моду. Американцы, правда, называли ее “тяжелым металлом”, но на вкус Анны все это, как ни назови, было попросту чепухой.
– Простите, товарищ, – обратилась к отроку Анна, – вы не скажете, из-за чего все это?
– А? – последовал ответ.
– Я спрашиваю, не знаете ли вы, из-за чего эта пробка?
– Чево? – переспросил парень, постукивая в такт музыке пальцами по рулевому колесу.
Время от времени он издавал ртом некие звуки, очевидно, пытаясь помочь этой самой музыке, чем напомнил Анне ее бабушку, находившуюся сейчас в государственном доме для престарелых. Сидя целый день у окна, она реагировала на окружающее с помощью точно таких же звуков. Разница была только в одном – для этого бабушке не требовалось какой бы то ни было музыки. Ей было достаточно контузии, полученной во время Отечественной войны.
Просунув руку в кабину, Анна убавила звук.
– Эй! – встрепенулся парень.
– Теперь вы меня слышите?
– Да я вроде не глухой, – удивился тот.
– Пока, во всяком случае. Не знаете, из-за чего пробка? Быть может, авария?
– Не, детка. Просто очередь, и все.
– Какая очередь?
– А на мойку.
– Но это же шоссе. Да и мойки я не вижу поблизости.
– А она там, в лощинке, внизу. Следующий съезд с шоссе. Дойдет черед – увидишь.
– Все равно не понимаю, чего такого может быть в обычной машинной мойке, чтобы к ней выстроился вдруг такой хвост.
– Такого ничего, детка. Она бесплатная.
– Ну и что? – удивилась Анна.
У нее на родине многие вещи предоставлялись бесплатно. Правда, большинство из них в буквальном смысле ничего не стоило, кроме, пожалуй, бесплатной медицины. Ради нее стоило, пожалуй, даже перейти улицу до ближней поликлиники. Проблема состояла лишь в том, что после лечения не всегда удавалось вернуться.
– Ну, бесплатно есть бесплатно, – изрек парень, снова прибавляя звук.
– Зачем ты слушаешь эту дребедень? – поморщилась Анна.
– Помогает сосредоточиться!
Анна пошла назад к машине. И вдруг остановилась как вкопанная. На светло-сером асфальте шоссе чернели четкие отпечатки шин. Конечно, это не редкость на автострадах, но эти шины были уж очень широкие, даже шире, чем у самого большого из “дальнобойных” грузовиков.
...И сразу пришло воспоминание – Смит говорил, что, по утверждениям того пьяницы, “шаттл” исчез недалеко от машинной мойки. Спецподразделения ВВС сразу же прочесали весь квадрат, но эта самая мойка, по их сообщениям, не работала уже лет пять или больше.
Похоже, мойка та самая. Только сейчас она, судя по очереди, работала вовсю. Анна уже бегом бросилась к машине.
– Ты когда-нибудь ставил машину на мойку, Чиун? – Она старалась улыбаться своей самой невинной и обезоруживающей улыбкой.
– Нет, – замотал головой Чиун. – Но я много раз видел эти мойки.
Он подозрительно взглянул на Анну, по опыту зная что просто так она ни о чем ни спрашивает. И тут же решил, что, чего бы она на сей раз ни добивалась, он ни за что не уступит ей, по крайней мере, без сопротивления... или потребует что-нибудь действительно стоящее в обмен.
– И я никогда их не видела... Мне бы так хотелось! – Анна снова улыбнулась ему. – Представляешь, машины перед нами, оказывается, стоят в очереди, чтобы попасть на одну из них. Должно быть, это замечательная мойка. Как ты считаешь?
– Что может быть замечательного в мойке для машин?
– Сама не знаю... Но очень хотела бы посмотреть, что это за мойка такая, способная перекрыть движение.
– Мне это ни к чему, – поджал губы Чиун.
– Тогда я, – пообещала Анна, – все же научу тебя водить машину.
Стоявший впереди фургон выпустил облачко дыма из выхлопной трубы. Очередь продвигалась.
– Ты и так уже собиралась научить меня всему, что знаешь про это, – проворчал Чиун. – Нечестно предлагать взамен то, что уже обещано.
Анна ничего не ответила. А что отвечать – старик прав.
– Понимаешь, – медленно начала она, – моей стране очень важно получить назад этот самый “шаттл”.
– Я рад, что он нужен хоть кому-нибудь, – заметил Чиун, нажимая на газ.
Машина подалась вперед, но на сей раз он сам сумел затормозить примерно в двух миллиметрах от заднего бампера впереди стоящей машины. Чиун высоко поднял голову: он был
