– Но я видел, как вы оба провалились под землю!
– Это были не мы, – сказал Римо.
Он попробовал изобразить улыбку, но Чиун видел, что это дается ему с трудом. Мастер Синанджу подошел к Римо и пощупал его – сначала руку, потом лицо.
– Ты настоящий? Не жестокое видение, призванное усугубить мое горе?
– Настоящий!
– Но я видел, как этот негодяй тебя поборол!
Римо покачал головой.
– Ты видел то, что было у Голландца в воображении, что он хотел тебе внушить. Ты оказался прав, Чиун: он окончательно свихнулся. Помнишь тот момент, когда свет стал совсем нестерпим?
– Да.
– Вот тогда я его и сломил. И он это понял. Мне кажется, в тот момент он и спятил окончательно. Он понял, что не сможет победить. Мне это тоже было ясно. Он стоял на коленях – и вдруг обмяк. И тут же на его месте возник другой Голландец и другой я, и они стали биться. Когда я понял, что произошло, то отошел в сторону и так же, как ты, наблюдал.
– А бездна?
– Очередная игра воображения. Впрочем, в каком-то смысле ее можно считать реальной – это была бездна безумия, навсегда поглотившая Голландца. Единственное, что я сейчас твердо могу сказать: вот я, а вот – он.
– Он не умер? – удивился Чиун.
– Можно считать, что умер.
Римо положил Перселла на камень. Тот едва дышал, а в глазах еле-еле теплилась жизнь. Губы его шевельнулись.
– Он хочет что-то сказать, – заметил Чиун. Римо приник к кривящемуся рту Голландца.
– Я победил. Несмотря ни на что!
– Не дождешься! – сказал Римо.
Прежде чем в глазах его потух последний свет разума, Голландец резко выпрямился, как от разряда электрического тока.
– Теперь вам ни за что не спасти кандидатов в президенты! – И снова обмяк.
Чиун внимательно его осмотрел.
– Жив. Но судя по глазам, рассудок оставил его.
– Он больше не представляет для нас угрозы. Кажется, мне это удалось! Я остановил Голландца, а сам остался цел!
– Не будь таким хвастуном! Последнее слово еще может быть за ним.
– Если мы торопимся, – сказал Римо, сгребая Перселла, – не будем тратить зря время!
– Нет! – остановил его Чиун. – Вниз его понесу я. Я столько лет ждал искупления!
Они покинули скалу Дьявола, а высоко в безмятежном небе им светила ясным светом утренняя звезда.
Глава 36
Последние перед голосованием теледебаты двух претендентов транслировались в прямом эфире из студии на Манхэттене всеми без исключениями каналами. После того как ведущий представил кандидатов, вице-президент произнес вступительное слово, которое завершил уверением в том, что в случае его избрания все тайные операции американских спецслужб будут свернуты.
Губернатор Майкл Принсиппи начал свое выступление с того, что пообещал не оставить в федеральном бюджете ни одной закрытой статьи.
Посреди его речи все телевизионные экраны в Соединенных Штатах погасли.
Служба безопасности перекрыла на телестудии все входы и выходы. По периметру здания вместо обычных цементных блоков стояли бронированные лимузины – бампер к бамперу. Охрана была готова ко всему.
Ко всему, кроме поджарого белого мужчины и сухонького азиата, которые разом выскочили из подъехавшего такси, перемахнули через лимузины и, не спрашивая разрешения, промчались мимо охранников.
– Стоять! – раздалось им вслед вместе с предупредительными выстрелами.
– Нам некогда! – на ходу бросил белый, и они вдвоем скрылись за углом, на какую-то долю секунды опередив пули.
При входе в студию стояли двое других агентов безопасности, они отреагировали на вторжение молниеносно и ринулись на незнакомцев, однако немедленно были повергнуты в глубокий сон мимолетным движением ловких рук.
Римо Уильямс ворвался в студию. Три камеры перемешались взад-вперед, показывая кандидатов в президенты с разных ракурсов. В студии было некоторое количество зрителей – в основном тщательно отобранные представители прессы.
– Начнем с камер! – крикнул Римо. – Это не должно попасть на экраны!
– Конечно, – согласился Мастер Синанджу.
Они бросились каждый в свою сторону и быстро отключили питание. В режиссерской все пришли в оцепенение: экраны мониторов разом погасли.
– Опять вы! – От изумления вице-президент подскочил до потолка.
– Потом, потом! – торопливо буркнул Римо и с такой силой сдернул его со стула, что прикрепленный к лацкану пиджака микрофон отлетел.
– Что мы тут ищем? – спросил Чиун, проделав то же самое с губернатором Принсиппи.
– Понятия не имею! Бомбу. Да что угодно! – рявкнул Римо, отрывая стул от пола. – Здесь чисто.
Он отшвырнул стул в сторону.
– Бомбу?! – изумился режиссер.
Мгновенно в студии возникла паника. Все устремились к выходу, и людская волна отсекла охранников от дверей.
– Есть что-нибудь? – перекрывая шум голосов, спросил Римо.
– Нет! – прокричал в ответ Чиун, взламывая половицы подиума. Они разлетались в стороны с легкостью зубочисток.
Римо в отчаянии огляделся. Яркий свет софитов мешал ему смотреть. До него доносились испуганные голоса бросившихся к выходу людей и отчаянные приказания охранников, тщетно пытающихся расчистить себе путь. Все три камеры слепо смотрели на него, и вдруг одна двинулась вперед.
В первый миг у Римо мелькнула мысль, что бестолковый оператор, по- видимому, не понял, что питание отключено, но тут в камере что-то щелкнуло, и из-под объектива высунулась металлическая трубка.
– Автомат! – успел крикнуть Римо.
Мастер Синанджу рванулся к повергнутым в смятение кандидатам в президенты и повалил их на пол. Римо сделал сальто, увернулся от пуль тридцатого калибра и приземлился четко на ноги. Камера двинулась к трем вжавшимся в пол фигурам и нацелилась пониже.
Римо прыгнул. Времени для раздумий не было.
