С каждым шагом коня голос, зовущий его к себе, все усиливался. Боль в теле не утихала, но это не пугало Макса: его переполняла радость от того, что скоро в его руках вновь окажется лучшее в мире оружие. Он торопился, как влюбленный на свидание, и лишь подгонял Малыша, чувствуя, каким нетерпением наполняется меч. Галопом проскакав через луг, он спрыгнул на землю, и бросился к месту, в котором свежая земля была щедро присыпана сухой травой. Упав на колени, Макс руками, обдирая кожу, торопливо принялся разрывать землю. Не обращая внимание на кровь, текущую из царапин и смешивающуюся с землей, он достал из ямы ножны, обтер их краем своей куртки и вынул сверкнувший на солнце клинок. Тут же пришло ощущение того, что все в порядке, радость от встречи. Боль в теле утихла, голоса замолчали. Склонившись, Макс поцеловал холодный металл. Роки в мешке глухо зарычал.
– И что ты теперь будешь делать? - спросила подъехавшая Виктория.
– Не знаю. Но я не могу расстаться с ним, - ответил Макс.
Сейчас он чувствовал себя бодрым, сердце наполнялось радостью, как будто он снова обрел очень дорогого ему человека, которого считал потерянным. И лишь где-то в глубине иглой кололо: он поступил неправильно, он должен был бороться, этот поступок приведет беде. Макс тряхнул головой, отгоняя непрошенную мысль, и вскочил на Малыша.
– Так мы едем? - спросил он Викторию, давая ей понять, что разговор закончен, и его решение не обсуждается.
Не дожидаясь ответа девушки. Макс поскакал в сторону деревни.
Глава 22.
Поравнявшись с Миланой и Гольдштейном, которые встретили его неодобрительным молчанием, Макс поехал медленнее. Вскоре их догнала Виктория, тоже не произнесшая ни слова. Снова обогнув деревню, выехали на дорогу. Первым не выдержал Гольдштейн:
– Может, оно и к лучшему? Зато у нас теперь целых два непобедимых воина.
– Давайте закроем эту тему, - сказал Макс, - Все равно у меня нет сил этому сопротивляться.
Лошади быстро несли их по ровной широкой дороге. По обеим сторонам дороги колосилась спелая рожь, из которой тут и там выглядывали разноцветные васильки: голубые, синие, бордовые, белые, розовые, они послушно подавались вслед за легким ветерком, колыхавшим тяжелые колосья. Знойное августовское солнце припекало голову, и Макс подумал, что обязательно поплавает в этой самой Быстрице, как только туда попадет. Он представил, как погрузится в прохладную воду, смоет с себя пыль, усталость, и плохие воспоминания, и улыбнулся.
– Я думаю, до реки осталось совсем немного, - подала голос Виктория, - к вечеру доберемся.
Гольдштейн, странно сосредоточенный и серьезный, молча кивнул. Макс подумал, что, видимо, виной тому его поступок: Лев Исаакович, еще давно предупреждавший его об опасности, теперь сердится.
Между тем, время близилось к вечеру: тени становились длиннее, жара понемногу начала спадать. Откуда-то потянуло свежестью, Милана оглянулась и воскликнула:
– Вон она, Быстрица!
Впереди голубой лентой сверкала в предвечернем солнце широкая река. Она не зря называлась Быстрицей - ее течение было стремительно, чистая вода реки неслась куда-то, захватывая и увлекая за собой все, что можно было унести с подмытых берегов. Дорога, свернув, пошла вдоль ее крутого берега.
– Куда нам ехать? Вниз по течению, или вверх? - растерялся Макс.
– Дом Синей должен быть где-то на берегу реки, но вот на каком, и как далеко - я не знаю, - сказала Виктория.
Гольдштейн стал еще серьезнее. Остановив свою лошадь, он прикрыл глаза и некоторое время сосредоточено молчал. Затем уверенно проговорил:
– Дом вниз по течению, на противоположном берегу.
– Надеюсь, там все в порядке? - спросила Виктория, которой тоже не понравилось настроение Льва Исааковича.
Тот тяжело вздохнул и потер виски:
– Не вижу, мешает течение воды. Но у меня очень плохое предчувствие. Надо торопиться.
Всадники медленно двинулись по дороге, вниз по течению реки, высматривая что-нибудь похожее на брод, или переправу. Но река везде была одинаково широкой и быстрой. Наконец, они увидели на краю дороги рыжего, покрытого веснушками мальчишку лет десяти.
– Парень, - окрикнула его Виктория, - Ты не знаешь, где здесь мост?
– Там, - махнул грязной рукой мальчишка, указывая вниз по течению, - Только вы на лошадях не проедете, он старый очень и узкий.
– А где можно вброд реку перейти?
– Это еще дальше, за мостом, - ответил мальчик, - Я могу показать.
Наклонившись в седле, Виктория протянула парнишке руку, тот ловко вскарабкался и устроился впереди нее. Всадники поскакали быстрее. Берега становились более пологими, на них появились маленькие хижины. Похоже, здесь был рыбацкий поселок, но сейчас он выглядел опустевшим. Только колыхались на ветру развешенные для просушки сети.
– Где же люди? - спросила Виктория.
– В деревню ушли, - ответил мальчик, - На реке нынче жить нельзя, водяные завелись. Дядька мой пьяный полез купаться - они его и утащили.
– Так может, он сам утонул? - предположил Макс.
– Нет, я видел, водяной его схватил, и под воду утащил, а вокруг так и забурлило! А по ночам утопленники на берег вылезают, и людей топят. Мы с мамкой и папкой тоже в деревню подались.
– Везде одно и то же: нечисть, нежить, - расстроено пробурчал Гольдштейн.
– Вон он, мост! - крикнул мальчишка.
Узенький деревянный мостик на сваях выглядел совсем хилым и ненадежным. Макс подумал, что после рассказа ребенка он не рискнул бы пройти по нему и один, а проехать на лошади было бы просто самоубийством.
– Нет, не годится, - решила Виктория, - Показывай, где брод.
Через некоторое время река стала уже, ее течение немного замедлилось.
– Брод здесь, - мальчишка указал пальцем на самое узкое место, - Тут по колено.
Всадники спешились, и подошли к воде.
– Придется идти пешком и вести лошадей в поводу, - решила Виктория, - Если рассказ про водяных правда, верхом мы от них не отобьемся, утянут вместе с конями. А ты-то теперь куда? - спросила она мальчика.
– В деревню, здесь близко, через поле, - махнул он рукой, указывая в противоположную от реки сторону.
Мальчишка попрощался и убежал. Макс посмотрел на чистую, несущуюся мимо воду реки, и поежился. Он нисколько не сомневался, что она скрывает что-то недоброе и страшное: сталкиваться со всякими невозможными тварями уже вошло у него в привычку.
Виктория взяла своего коня под уздцы, и первая вошла в воду. За ней
