не сопровождали их; большинство из сартанских рун в подземелье было повреждено или попросту уничтожено. Несмотря ни на что, он безошибочно двигался в правильном направлении, как если бы невидимые руны, вызванные к жизни его сердцем, мерцали перед глазами и вели к цели.
Сперва Альфред заглянул в камеру, в которую его влекло. Эпло лежал на каменном ложе. Его глаза были закрыты, руки покоились на груди. Он не двигался, и, похоже, даже не дышал.
Мейрит следовала чуть позади, постоянно осматриваясь. У Альфреда было несколько мгновений, чтобы сладить со своими собственными эмоциями до того, как Мейрит увидит напряжение сартана и догадается о том, кого он обнаружил.
Он попытался придержать ее, но она вырвалась и проскользнула вперед. Альфред торопливо произнес заклинание для открытия решетчатой двери в камере, в противном случае Мейрит прорвалась бы сквозь прутья.
Несколько секунд она молча стояла, склонившись над каменным ложем, а затем, зарыдав, рухнула на колени. Она нежно приподняла холодную и безжизненную руку Эпло и начала гладить ее, как если бы хотела согреть ее. Руны, вытатуированные на его коже, слабо светились, но жизнь покинула бренную плоть.
– Мейрит, – неловко начал Альфред, – ты уже ничего не сможешь сделать.
Жгучие слезы закапали из его глаз, то были слезы печали и ожесточенного горя, но одновременно то были и слезы облегчения. Да, он был мертв. Но то была настоящая смерть! Никакой ужасающей воскрешающий магии не теплилось в его теле. Его глаза были закрыты, лицо излучало спокойствие.
– Он покоится с миром, – прошептал Альфред.
Он вошел в камеру и остановился у изголовья своего врага, своего друга.
Мейрит положила безвольную руку Эпло ему на грудь, поверх сердечной руны. Теперь, в гнетущей тишине, она ссутулившись сидела на полу, полностью погрузившись в свое горе.
Альфред понимал, что должен что-то сказать, отдать дань уважения другу. Но слова сейчас были не к месту. Что можно сказать о человеке, который видел тебя изнутри, видел, кто ты есть на самом деле и кем можешь быть. Что можно сказать о человеке, который изменил себя. Что можно сказать о том, кто научил тебя выживать, когда ты уже собирался умирать.
Эпло был именно таким человеком. И теперь он был мертв. Он отдал свою жизнь за меня, за меншей, за свой народ. Каждый из нас получил урок силы воли и, очевидно, неосознанно впитал в себя частичку его жизненной силы.
– Мой дорогой друг, – прошептал Альфред, его душили рыдания. Он опустился вниз и положил свою руку на руку Эпло, лежащую на сердце. – Я обещаю тебе, я продолжу сражаться. Я сделаю все возможное, чтобы продолжить начатое тобой. Отдыхай. Не волнуйся ни о чем. Прощая, мой друг. Прощай…
В этот самый момент Альфреда прервал собачий лай.
Глава 13. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ
– Нет, малыш! Стой!
Тон Эпло был весьма настойчив и безапелляционен. Его команда была законом, по крайней мере, пока…
Собака скулила и извивалась. Здесь ведь были верные друзья. Здесь были люди, которые могли совершать правильные поступки. И, прежде всего, здесь были несчастные и отчаявшиеся люди – люди, которым она была нужна.
Собака приподнялась и села.
– Нет, песик! – голос Эпло предостерегал. – Не ходи туда, это ловушка.
Там, ты видишь? Ловушка! Там были верные друзья, идущие прямо в ловушку. И, очевидно, хозяин только и мог думать, что о безопасности своего пса. Который, насколько собака могла определить, оставил решение за собой.
С возбужденным лаем, пес выпрыгнул из своего убежища, коридор огласился его радостным визгом.
– Что это было? – спросил Альфред, с опаской оглядываясь вокруг. – Я что-то слышал…
Он выглянул в коридор и увидел собаку. Альфред опустился на пол, весьма неожиданно и резко.
– Бог мой! – повторял он снова и снова – Бог мой!
Животное протиснулось в камеру, подскочило к колену Альфреда, и стало облизывать его лицо.
Альфред обхватил шею собаки руками и заплакал.
Не желая быть обслюнявленным, пес вырвался из объятий Альфреда и заковылял к Мейрит. Очень вежливо он протянул лапу и положил в ее руку.
Она коснулась протянутой лапы, затем, зарывшись лицом в шерсть собаки, зарыдала. Пес дружественно заскулил и умоляюще посмотрел на Альфреда.
– Не плачь, дорогая моя! Он жив! – Альфред смахнул набежавшие слезы. Встав на колени рядом с Мейрит, он положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на себя:
– Собака. Эпло не погиб, еще не погиб. Разве ты еще не поняла?
Мейрит уставилась на сартана так, если бы он сошел с ума.
– Я не знаю – как! – Альфред, казалось, был обескуражен. – У меня у самого это в голове не укладывается. Похоже на некромантию. Или, возможно, Джонатан имеет к этому какое-то отношение. Или может быть все вместе. Или вообще никто. Ну, как бы там ни было, собака жива, а значит и Эпло жив.
– Я не… – Мейрит была изумлена.
– Дай подумать, может я смогу все объяснить.
Совершенно забыв где он находится, Альфред уселся на полу, всем своим существом приготовившись начать объяснение. У собаки, однако, были совсем другие планы. Схватив большой сапог Альфреда за носок, она крепко зажала его в зубах и начала тянуть.
– Когда Эпло был еще юношей… Хорошая собачка, – Альфред прервался, пытаясь избавить свой сапог от крепкой хватки пса, – молодым человеком в Лабиринте, он – Эпло… Милый песик. Отпусти! Я… о господи.
Собака выпустила сапог и теперь тащила Альфреда за рукав плаща.
– Он хочет, чтобы мы ушли отсюда, – сказала Мейрит.
Она поднялась на ноги несколько неуверенно. Пес, разочаровавшись в Альфреде, переключил все свое внимание на Мейрит. Напирая своим большим телом на ее ноги, он пытался сдвинуть ее к дверному проему.
– Я никуда не пойду, – сказала Мейрит, хватая рукой пса за шею. – Я не уйду, пока не узнаю, что случилось с Эпло.
– Я пытаюсь объяснить тебе, – сказал Альфред печально, – что все это связано с чувствами Эпло: состраданием, жалостью, любовью. Эпло был воспитан с пониманием того, что эти чувства всего лишь слабость.
Пес завыл и чуть не сбил Мейрит с ног, пытаясь оттеснить ее к двери камеры.
– Прекрати! – сказала она и повернулась обратно к Альфреду. – Продолжай.
Он набрал воздуха в легкие:
– Эпло было все труднее соотнести свои настоящие чувства, с чувствами,
