Литературно необразованный писатель, даже обладающий талантом, будет допускать в своем творчестве большие промахи эстетического порядка. Это свое суждение Чехов подтверждает отдельными примерами из жизни современной ему литературы. Так, Гиляровский, по характеристике Чехова в одном, из писем к А. Плещееву, - 'человечина хороший и яе без таланта, но литературно необразованный. Ужасно ладок до общих мест, жалких слов и трескучих описаний, веруя, что без этих орнаментов не обойдется дело' (Т. 14, стр. 131.) А всяческие 'орнаменты', украшательства противопоказаны искусству. В этом же письме Чехов противопоставляет 'орнаменты', красивость подлинной красоте в творчестве, а красота заключается в простоте и искренности. Здесь Чехов почти дословно повторяет эстетический закон, сформулированный Белинским: простота есть красота истины.
Есть в эстетике Чехова одна оригинальная черта - установление роли научного образования в творческой практике писателя, в его методе.
Чехов, получивший солидное медицинское образование, выступал как художник - 'исследователь действительности', обогатив содержание своего творчества и свой творческий метод. Чехов показал, что естественно-научные знания не могут быть в конфликте с поэтическим восприятием мира. В качестве доказательства Чехов приводил пример: 'в Гете рядом с поэтом прекрасно уживался естественник!'3 Т. 14, стр. 368.
Вопрос о роли медицинского, образования в творческой практике Чехова и в его эстетике давно уже поставлен в литературе о писателе, хотя до сих пор он не получил четкого и исчерпывающего решения.
Еще в 1914 г. появилась статья Леонида Гроссмана 'Натурализуя Чехова'. Правильно указывая на то, что Чехов-писатель неотделим от Чехова-врача, что медицинское образование оказало влияние на его материалистическое мировоззрение и на метод художественной работы,, А. Гроссман при этом допустил ряд ошибок в понимании характера влияния. По мнению Л. Гроссмана, медицинская практика раскрыла перед Чеховым 'ужас жизни, жестокость природы и беспомощность человека... Человек предстал перед ним как больное животное... С этого момента Чехов начал смотреть на мир с глубокой и подчас даже брезгливой грустью...' (Л. Гроссман. Мастера слова. М, 1928, стр. 205).
А. Гроссман считает, что в литературной школе Чехова сыграли большую роль французские писатели-натуралисты главным образом Золя. К литературной теории Золя Чехов был подготовлен своим первым учителем - Дарвином' А. Гроссману представляется значительным фактором в истории чеховского творчества то обстоятельство, что как раз в эпоху литературных дебютов Чехова 'Вестник Европы' помешает статьи Золя об экспериментальном романе, Все эти суждения А. Гроссмана опровергаются как высказываниями Чехова, так и содержанием его творчества. Чехов в своих письмах не раз говорил о том, что он не любит Золя как писателя (это подтверждают и мемуаристы); Чехов оценил Золя как человека и французского патриота только после его принципиальных и смелых выступлений в связи с делом Дрейфуса.
Нельзя согласиться с мнением А. Гроссмана о том, что эстетика Чехова развивалась под влиянием теории Золя об экспериментальном романе. Внешне у Чехова и Золя есть точки соприкосновения: оба писателя признавали значение науки для художественной деятельности человека. Чехов говорил о том, какую значительную роль в его творчестве сыграло медицинское образование; он указывал также и на то, что писатель должен быть таким же объективным, как и химик. Но все эти высказывания Чехова надо понимать в том смысле, что научное образование, научный метод помогают писателю лучше, глубже разобраться в жизненных явлениях, в человеческой психологии и вырабатывают у писателя навыки 'научно-художественного' мышления. Художественное творчество - это искусство, но это искусство тем ценнее, чем больше оно опирается на научные данные. Еще В. Г. Белинский подчеркивал: 'Наука, живая, современная наука, сделалась теперь пестуном искусства и без нее - немощно вдохновение, бессилен талант'. (В. Г. Белинский. Поли. собр. соч. Т. VI. 1955, стр. 488).
Нет искусства без науки, нет науки без искусства. Наука и искусство взаимопроникают, обогащают друг друга.
Н. А. Добролюбов говорил в 'Темном царстве' о необходимости связи знания с искусством и о слиянии науки и поэзии как об идеале в искусстве, хотя сам критик понимал не только то общее, что' роднит 'величие философствующего ума' и 'величие поэтического' гения' (глазное - умение отличать существенные черты предмета от случайных), но отмечал и 'разницу между мыслителем и художником'-в их специфической творческой деятельности.
Чехов в значительной мере приблизился к добролюбовскому идеалу слияния в искусстве научного познания предметов и их творческого обобщения, воспользовавшись в своем художественном освоении мира 'мудростью научного метода' и отдельными естественно-научными и медицинскими знаниями. Но Чехов никогда не отождествлял искусства с наукой. О' прекрасно понимал специфичность этих двух видов человеческого познания.
Особенно интересным в этом отношении является письмо Чехова к Суворину от 3 ноября 1888 г., где содержится много ценных суждений, характерных для эстетики Чехова. Чехов в этом письме, как и в других случаях, выступает панегиристом науки и научного мышления: 'Кто усвоил себе мудрость научного метода и кто поэтому умеет мыслить научно, тот переживает немало очаровательных искушений' 2Т. 14, стр. 216..
Чехов, высоко ценя научный метод, вместе с тем очень осторожен в 'искушениях'. Признавая материалистическую детерминированность явлений действительности, Чехов видит в то же время и специфические особенности отдельных проявлений жизни. Чехов говорит: 'Кто владеет научным: методом, тот чует душой, что у музыкальной пьесы и у дерева есть нечто общее, что та и другое создаются по одинаково правильным, простым законам'. Но Чехов считает нецелесообразным искать 'физические законы творчества', те формулы, по которым 'художник, чувствуя их инстинктивно, творит музыкальные пьесы, пейзажи, романы и проч.'. По мнению Чехова, 'физиология творчества, вероятно, существует в природе, но мечты о ней следует оборвать в самом начале. Т. 14, стр. 216.Свою точку зрения Чехов убедительно аргументирует. Он, материалистически решая вопрос о художественном творчестве (оно, как и все явления жизни, подчиняется в конечном счете общим законам лрироды), считает бесполезным разрабатывать вопросы физиологии творчества, так как открытие 'клеточек' или 'центров', заведующих способностью творить, не поможет разобраться в этой специфической деятельности человека. И Чехов приходит к верному выводу: 'есть единственный выход - философия творчества'. (Т. 14, стр. 217.) Только разработка вопросов философии творчества может раскрыть закономерности в этой специфической области.
Чехов предлагает метод разработки философии творчества: 'Можно собрать в кучу все лучшее, созданное художниками во все века, и, пользуясь научным методом, уловить то общее, что делает их похожими друг на друга и что обуславливает их ценность. Это общее и будет законом. У произведений, которые зовутся бессмертными, общего очень много; если из каждого из них выкинуть это общее, то произведение утеряет свою цену и прелесть. Значит, это общее необходимо и составляет conditio sine qua non всякого произведения, претендующего на бессмертие.' (Там же.)
Нельзя не согласиться с Чеховым в том, что у так называемых вечных созданий искусства, литературы есть ряд общих черт, делающих их бессмертными; определить эти общие черты, раскрывающие законы художественного творчества, - почетная задача философии. Надо к этому высказыванию Чехова добавить, что философия может успешно справиться с этой задачей, если она будет руководствоваться правильной научной методологией, а такой методологией может быть только марксизм. Буржуазная методология оказалась бессильной в решении сложных вопросов художественного творчества (известно, что буржуазный философ Риккерт заявил, что творчество - это сугубо интимная область, поэтому оно не подлежит научному изучению).
Эстетические суждения Чехова нуждаются еще в таком дополнении: в философии и психологии творчества важно выяснить не только то общее, что является характерным для творческой деятельности) вообще, но и то специфическое, что отличает отдельные виды искусства и что отличает индивидуальные особенности отдельных художников.
Есть у Чехова еще одно ценное высказывание (в письме к Россолимо от 11 октября 1899 г.), показывающее, что Чехов прекрасно понимал специфическую природу искусства и не отождествлял его с наукой: 'Замечу кстати, что условия художественного творчества не всегда допускают полное согласие с
